101 / 184
101
ДОН_новый 15/1-2
как и подобает солдату, чтобы враги не увидали в последнюю мою минуту,
что мне с жизнью расставаться всё-таки трудно…
В комендантской—цветы на окнах, чистенько, как у нас в хорошем клубе.
За столом — всё лагерное начальство. Пять человек сидят, шнапс глушат и
салом закусывают. На столе у них початая здоровенная бутыль со шнапсом,
хлеб, сало, мочёные яблоки, открытые банки с разными консервами. Мигом
оглядел я всю эту жратву, и — не поверишь — так меня замутило, что за
малым не вырвало. Я же голодный, как волк, отвык от человеческой пищи, а
тут столько добра перед тобою… Кое-как задавил тошноту, но глаза оторвал
от стола через великую силу.
Прямо передо мною сидит полупьяный Мюллер, пистолетом играется,
перекидывает его из руки в руку, а сам смотрит на меня и не моргнет, как
змея. Ну, я руки по швам, стоптанными каблуками щёлкнул, громко так до-
кладываю: «Военнопленный Андрей Соколов по вашему приказанию, герр
комендант, явился». Он и спрашивает меня: «Так что же, русс Иван, четыре
кубометра выработки — это много?» — «Так точно, — говорю, — герр ко-
мендант, много». — «А одного тебе на могилу хватит?» — «Так точно, герр
комендант, вполне хватит и даже останется».
Он встал и говорит: «Я окажу тебе великую честь, сейчас лично рас-
стреляю тебя за эти слова. Здесь неудобно, пойдём во двор, там ты и рас-
пишешься». — «Воля ваша», — говорю ему. Он постоял, подумал, а потом
кинул пистолет на стол и наливает полный стакан шнапса, кусочек хлеба
взял, положил на него ломтик сала и всё это подаёт мне и говорит: «Перед
смертью выпей, русс Иван, за победу немецкого оружия».
Я было из его рук и стакан взял, и закуску, но как только услыхал эти
слова, — меня будто огнём обожгло! Думаю про себя: «Чтобы я, русский
солдат, да стал пить за победу немецкого оружия?! А кое-чего ты не хочешь,
герр комендант? Один чёрт мне умирать, так провались ты пропадом со
своей водкой!»
Поставил я стакан на стол, закуску положил и говорю: «Благодарствую за
угощение, но я непьющий». Он улыбается: «Не хочешь пить за нашу победу?
В таком случае выпей за свою погибель». А что мне было терять? «За свою
погибель и избавление от мук я выпью», — говорю ему. С тем взял стакан и
в два глотка вылил его в себя, а закуску не тронул, вежливенько вытер губы
ладонью и говорю: «Благодарствую за угощение. Я готов, герр комендант,
пойдёмте, распишете меня».
Но он смотрит внимательно так и говорит: «Ты хоть закуси перед смер-
тью». Я ему на это отвечаю: «Я после первого стакана не закусываю». Нали-
вает он второй, подаёт мне. Выпил я и второй и опять же закуску не трогаю,
на отвагу бью, думаю: «Хоть напьюсь перед тем, как во двор идти, с жизнью
расставаться». Высоко поднял комендант свои белые брови, спрашивает:
«Что же не закусываешь, русс Иван? Не стесняйся!» А я ему своё: «Извините,
герр комендант, я и после второго стакана не привык закусывать». Надул он
щеки, фыркнул, а потом как захохочет и сквозь смех что-то быстро говорит
по-немецки: видно, переводит мои слова друзьям. Те тоже рассмеялись,
стульями задвигали, поворачиваются ко мне мордами и уже, замечаю, как-то
иначе на меня поглядывают, вроде помягче.