64 / 160
64
висти к «сильным мира». Кажется, протест одиночки едва ли что-то способен
изменить. Но «и один в поле воин»: Качура сжигает дотла особняк Курлюка. А
тщательно спланированное им уничтожение пантеона известного криминала
Басана, захоронению которого не в силах были противостоять ни церковь, ни
общественное мнение, произвело движение в сознании народа. Так и осталось
неизвестным: то ли карстовые воды унесли прах злодея, то ли Божья кара на-
стигла его после смерти. Могила оказалась бездонной, и фешенебельный пустой
гроб обнаружили лишь у турецких берегов. То же возмездие постигло и мэра «по
неволе» Кукуй-Прискокова, определившего себе бессмертное место в пантеоне.
Эти едва ли не символические картины постулируют мысль: были и не были
— ушли, не оставив и следа на русской земле.
Не менее остро в романах В. Воронова поставлена и проблема русской ин-
теллигенции, —класса, о котором когда-то говорили, как о воспалённой совести
нации. Наиболее эффектно она сфокусирована в «адептах» «Клуба друзей»
города Забалуева, олицетворяющего эдем нового мира, похожего скорее на
дьявольский вертеп. Возникший в болотистом месте Стародонья и огороженный
высоким забором и ярким прожектором «Объект под охраной. Стреляют!», он
поражает как ошеломляющей роскошью, так и устрашающими чучелами: мед-
ведей, волков, диких котов и жутким балуем, повязанным красным платком. Да
и само сооружение, похожее на две хлебные ковриги, по свидетельству автора,
напоминало «что-то древнее, языческое». Так готовится почва для обнажения
имманентных качеств тех, кто окажется под крышей этого выморочного здания, и
кто будет говорить о себе только «правду». Вот они пришли и открылись: но как
измельчали и деградировали именуемые (и очевидно, не без авторской иронии)
«достойнейшими, уважаемыми и лучшими»! Даже такое уникальное чувство,
как любовь, для них пустой звук, «воспоминание» о пошлости («Инженер
человеческих душ» «вещает»: «Бегите от женщины. Она несёт гибель и сеет
смерть. И нет спасения от её любви, она прах и пепел»). Все эти архитекторы
Курощуповы, писатели Забурунные, не выходящие в своих писаниях за границы
лжи, актёры Окунутовы, удивляющие зрителя воплощением Сталина, как лич-
ности «загнанной в угол», несчастной и подавленной, и иже с ними, способны
лишь пополнить зоологический паноптикум своего времени. Чего стоит один
только Подмочилов, техник-осеменатор, выплывший на волне человеческого
невежества и общественного коллапса в академики, а затем и в Нобелевские ла-
уреаты за выведение умопомрачительного балуя: гибрида африканского страуса
и донской утки.
Характерно, что подобная научная тема имеет исторический контекст. Её ис-
токи возвращают нас к эпохе 20-х годов ХХ века, когда новая идеология жарко
приветствовала рождение нового индивида (homo sapiens). Тогда же появилась
в науке целая плеяда учёных, работающих над этой бредовой идеей: Богданов
экспериментирует методы переливания крови от здоровой особи к больной,
проф. Иванов из Африки привозит обезьян, надеясь пересадкой их желез жен-
щинам создать интернациональный гибрид. Открывается целое направление
под названием «Евгеника», в основе которого вживание генов простым людям
от одарённых. В качестве сатиры такие эксперименты великолепно отразились
в повести М. Булгакова «Собачье сердце». На новом
этапе этот пройденный
путь в качестве фарса повторяют аферист Шишок и скудоумный Подмочилов
— порождение «хрущёвской оттепели». Но речь идёт уже не столько о селекции
Î ñóáúåêòàõ, ïàíòåîíå è «âîèñòèíó æåñòîêîì âåêå»