102 / 224
102
Êðàñíûå îãíè
ночь только усиливает их, разгоняет по жёлтым от электричества улицам,
точно на каждый звук надевает ржавую трубу рупора.
Мы бодро спускались по проспекту Стачки, и вдруг позади застучал трам-
вай, пронзительно задзинькал, нагоняя. Мы обернулись, отчаянно замахали
руками — до остановки ещё метров двести, а надеяться, что скоро будет
следующий, бесполезно. В стеклянной колбе прямо на нас надвигалось ши-
рокое, доброе лицо тётки-водителя —из-под белой вязаной шапки выбились
крупные рыжие завитушки волос.
Трамвай, напряжённо дёргаясь, остановился. Дверь открылась, из неё
выпрыгнул сердитый тёткин голос:
— Какого чёрта шляетесь по рельсам?!
Мы молчали, только чуть-чуть отступили назад видимо, зря старались,
надеясь на тёткину доброту.
—Да садитесь же! —Голос был резкий, с досадинкой, но мигом перестал
казаться сердитым.
Мы вскочили на подножку, двери, громыхнув, захлопнулись, и трамвай
застукал дальше.
— Повезло, — улыбнулась Лариса.
Устроились на жёлтых рейчатых сиденьях.
— Да это у нас обычно! — весело соврал я. — И знаешь почему?
— Почему?
— Трамвай у нас особенный. Такого трамвая, как у нас, нет нигде больше
в Союзе.
— Да ну?! — смеялась Лариса.
— Вот тебе и ну! Я серьёзно. Не веришь?
— Не верю. Ты, как в пословице, где каждый кулик своё болото хвалит...
— Белый свет люминесцентных ламп влажно серебрил её волосы.
—Пословица твоя — мимо нашего трамвая. —Я обнял её, носом разрыл
стрижку над ухом. — Но тебе я могу открыть страшнючую тайну.
— Ну?.. — В её голосе звенело нетерпение.
— Поклянись, что не выдашь!
— Клянусь!
— Так вот, ты видела рельсы? Они особенные.
— Из серебра или платины?
— Нет. У нас европейская колея. Она — умже общесоюзной. Такая, как
в Германии, Бельгии — вообще на Западе. А всё потому, что строили пути
бельгийцы и трамвай наш уже стукал по Ростову ещё за пятнадцать лет до
того, как его увидели в Москве. Секёшь? Вот то-то! Такие непонятные дела
тогда творились. А когда появилась российская колея, то есть — пошли
трамваи везде, у нас была уже развитая трамвайная сеть, менять колею было
затруднительно, так и осталась. Говорят, такой трамвай ещё в Риге, и всё.
Только недавно появились дуги, а была штанга токоприемника — ролик,
по-нашему. Провода под него натягивались прямо, а под дугу — зигзагами,
чтоб не протиралась. Ролик был привязан верёвкой к заднему окну и часто
слетал на перекрёстках, а кондукторы страшно сердились, когда приходилось
его ставить.