99 / 224
99
ÄÎÍ_íîâûé 14/3-4
жаль так, будто для каждого из нас он был последним. Я обнял Ларису за
плечи, коснулся губами где-то возле уха, зарылся лицом в стрижку, она поры-
висто прижалась ко мне, а Сергей с Лидухой только грустно улыбались.
Потом Лидуха сказала:
— Ну чего расквасились? Давайте танцевать! Нельзя же так долго грус-
тить под хорошее вино и музыку!
Сергей поднялся первым, пригласил Ларису — разбил наше единение и,
кажется, вовремя. Я подошёл к Лидухе…
«Гляжусь в тебя, как в зеркало...» — пел молодой Юрий Антонов.
Сквозь узкий жактовский дворик к нам в окно заглядывала жёлтая луна. Я
медленно танцевал с Лидухой, и мне было хорошо видно, как чертят светлый
лунный лик длинные, полосистые и от света чёрные облака, а он сбрасывает
и сбрасывает их, уходит, освобождается, заливая город молочным сиянием.
Наверное, и нам бы так: сбрасывать и сбрасывать, освобождаться от всего
ненужного, что темнит и мешает, чтобы хоть какой-то, пусть не сильный, но
обязательно чистый свет шёл для другого...
Мы поменялись. Адамо нашёптывал «Падает снег»...
— Ларис?
— Да.
—Тебе не скучно в нашей тихой компании? —Для чего спросил, не знаю.
Вспомнились её письма.
Она посмотрела на меня с укором, и мне стало неловко.
— Прости... Но ты такая грустная.
— А ты весёлый?
— Ну, после чего мне веселиться? — Пытаясь шутить, потрогал разби-
тую губу.
—А мне? —возразила она совершенно серьёзно и тоже приложила палец
к моей губе. — Мне тоже больно...
— Спасибо...
— Не надо, Володя... Мне хорошо с тобой...
Я этому верил.
И снова Том Джонс:
«Тhе grееn, green gruss at home...»
Я танцевал с Лари-
сой, и что-то новое теснилось в груди. Оно было непохоже на всё прежнее,
оставаясь постоянным в своей привязанности. Я не мог объяснить этого
чувства, не понимал его ещё, но знал — оно другое. Не было прежней увле-
ченности, порывистых переживаний и мучительных сомнений, оставалась
лишь непонятная спокойная уверенность в своих чувствах, ощущение на-
дежности происходящего и чистое, ясное сознание удовлетворения самым
простым — окрепло желание слиться с нею, жить одной душой.
Видимо, мы совсем повзрослели, так вот, наверное, переходят от увлече-
ния к любви. Не знаю точно, не стану уверять, что всё именно так, но тогда
я впервые подумал об этом без страха и уже не постыдился бы сказать: «Я
люблю тебя, Ларчонок, люблю...»
Потом Сергей с Лидухой убирали со стола, а мы с Ларисой мыли на кухне
посуду. Я стоял с полотенцем в руках, она подавала мне чистые тарелки, как
подают ребёнка после купания, и я думал — неплохо было бы на самом деле