64 / 162
64
Êàê ðàíî çàâèñòè ïðèâë¸ê îí âçîð êðîâàâûé...
с присущей ему «мягкой твердостью» уходил от ответов на беспокойные расспросы
матери, и, конечно же, никто из нас и не подозревал, что его состояние было вызвано
подготовкой к собственному юбилею.
У меня сохранилась одна-единственная первая страница текста, с каким он хотел
выступить на торжественном заседании:
«На юбилейное заседание.
Пришла пора подводить предварительные итоги творческой деятельности. Но за
меня это уже сделали в своих статьях родные братья-писатели и дальние родствен-
ники, скажем, троюродные братья-критики. Так что, за мною остаётся только слово
от автора.
За 50 лет писательской жизни я нажил множество друзей-читателей и изрядное
количество врагов. Что же сказать о врагах? У них в арсенале старое, заржавленное
оружие: клевета, ложь, злобные вымыслы. Бороться с ними трудно, да и стоит ли?
Старая восточная поговорка гласит: «Собаки лают, а всадник едет своим путём».
Как это выглядит в жизни, расскажу.
Однажды, в далёкой юности, по делам службы мне пришлось ехать верхом в одну
из станиц Верхне-Донского округа. На пути лежала станица, которую надо было
проехать. Я припозднился и подъехал к ней в глухую полночь.
В степи была тишина. Только перепелиный бой да скрипучие голоса коростелей
в низинах. А как только въехал на станичную улицу, из первой же подворотни выс-
кочила собачонка и с лаем запрыгала вокруг коня. Из соседнего двора появилась
вторая. С противоположной стороны улицы, из зажиточного поместья, махнули через
забор сразу три лютых кобеля. Пока я проехал квартал, вокруг коня бесновалось с
разноголосым лаем уже штук двадцать собак. Конь пошёл более спорым шагом, я
выпрямился и подобрал поводья. Ехать стало веселее.
Каждый квартал собаки менялись: одни убегали к своим дворам, другие включа-
лись в сопровождение. На базарной площади присоединилась к ним стайка бродя-
чих, бездомных собак. В конце концов, мне надоел этот гам, и я замахнулся плетью.
Но что тут произошло, трудно рассказать: собаки шарахнулись в разные стороны,
подняли истошный лай, визг, подвывание... Словом, закатили сущую собачью ис-
терику... Пришлось тронуть рысью. Бродячие собаки с почётом провожали меня
далеко за станицу.
Заключение, к которому я пришёл в ту ночь, что самые злые собаки— в зажиточ-
ных дворах, самые назойливые — бродячие.
Не думал я в ту ночь, что история с собаками повторится через несколько лет,
только в другом варианте. В 1928 году, как только вышла первая книга «Тихого Дона»,
послышался первый клеветнический взбрех, а потом и пошло...»
Отцу не довелось не только выступить на юбилейном заседании, но и присутство-
вать на нём. Инсульт, случившийся за несколько дней до юбилея, надолго уложил
его на больничную койку...
Я не жалею, что не сохранилось полного текста этого выступления, хотя не со-
мневаюсь, познакомиться с ним было бы весьма интересно. Но, даже если бы он
и сохранился, я вряд ли стал бы его публиковать, раз уж сам отец впоследствии не
счёл нужным его обнародовать. Уже в последний год жизни он как-то сам завёл
разговор на эту тему.
«Я ведь отлично понимал, сколько дифирамбов доведётся выслушать, —ровным,
спокойным голосом говорил он. — Уже пошли статейки хвалебные, слащавенькие
воспоминания. И среди авторов — впереди всех, представляешь? — те, с кого всё
и начиналось. И захотелось вдруг, прямо-таки нестерпимо, раздать «всем сестрам
по серьгам» и по полной выкладке каждому. Я, конечно, не собирался ни оправды-
ваться, ни обвинять.