142 / 224
142
Êðàñíûå îãíè
при неудачном попадании, гонял распаренные кругляки по котлу и мечтал
о судомойке, проклиная свою утреннюю гордость. Не зря ведь Сашка Кузов-
лев так любит наряды на кухню, но просится только в посудомойку. Знает,
паразит, что и как.
Кажется, всё. — Уже масса, жидкая, хлюпающая. Нет, вот ещё есть...
Наконец отвалил от плиты.
— Всё? — спросила Женя от разделочного стола.
— Да вроде бы... — ответил я, вытираясь полотенцем. — Какой-то суп
получился, разливать можно.
— Ничего, через полчаса загустеет — ложка стоять будет, — ответила
Женя и накрыла котёл крышкой. — Пропарился?
— Не очень... — скромно ответил я.
— Это полезно... — засмеялась она, — ревматизма не будет...
Я смотрел на неё, и мне не хотелось уже её ущипнуть. Теперь я просто
удивлялся: маленькая же она, женщина хрупкая, слабая, но через каждые
трое суток крутится здесь, со всем управляется; всё проходит через её тонкие
пальцы, и ничего, не теряет присутствия духа... А что же я?..
Странно, но, проработав в тот раз на таком «смачном» месте, как кухня,
за день я не ел почти ничего, и главное, мне совсем не хотелось. Это никак
не вязалось с нашими солдатскими аппетитами.
В общем, текла жизнь. И может быть, все мои печали были ей просто
смешны и нелепы, не стоили ничего путного. Двигалась, несмотря ни на
что... Без Ларки...
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
16 марта г. Северодонецк
Володя, что делать человеку, если ему элементарно не хочется жить?
Как ему поступить, когда он видит, что вокруг подло и гадко, а у него нет
даже слов, чтобы описать всю эту низость, выразить возмущение? О чём
думать, когда вдруг лопается радужная, глупая вера в хороших людей, в их
надёжность и порядочность?
Как жить без веры, без ощущения справедливости, чувствуя лишь соб-
ственную беспомощность?
Всюжизнь ты учишься обходить острые углы, стараешься не царапать-
ся, не набивать себе шишек, ты уверен, что постиг эту способность, всё
в жизни понимаешь, многое умеешь, и вдруг видишь, совсем неожиданно
узнаёшь, что всё это миф, чепуха, ничего ты не можешь и острые углы
ты научился просто не замечать, будто их и нет вовсе, приобрёл способ-
ность не понимать, что о них поцарапаться просто радость по сравнению
с вероятностью проткнуться насквозь.
Дуракам спокойнее, их постоянно учат, но они этого не замечают.
Близкие тебе люди близки до тех пор, пока однажды с удивлением не об-
наружишь пропасть между собой и ними — бездонную и безжалостную, — и
самое плохое в этом, что заметить её зачастую можно, уже свалившись.
Нельзя же так, нельзя! Как жить и смотреть в улыбающиеся лица подле-
цов — а их всё больше с каждым днем, с каждым шагом, с каждым твоим