137 / 224
137
ÄÎÍ_íîâûé 14/3-4
неприятного и тревожного — ты будешь много зря переживать и думать
обо мне совсем не то, что нужно. Вот и пытаюсь поймать чувство меры.
Одно хочу сказать, что люблю тебя так же, как и прежде, даже ещё
сильнее, хочу обнять тебя, быть ласковой и нежной. Вот видишь, как я пе-
ременилась, как переделалась на твой лад? Я знаю, ты не откажешься от
нашей любви, не задашь себе вопросов сомнения, — ведь это она виновница
всех наших перемен.
До скорого свидания!
Тысячу раз целую, твоя Лариска.
Спасибо за фотографию в форме. Как я и думала, она тебе очень идёт.
Хотелось бы примерить твою фуражку. Мне пошла бы она, как ты дума-
ешь? Обязательно надену, а ты посмотришь. Только не улыбайся и говори
правду.
В прошлом письме ты загадал мне одну, в общем-то, приятную загадку,
которую я пока не могу разгадать. Не забыл, какую? Приеду, напомню, а ты
поможешь мне выйти из мук любопытства. Договорились?
Целую, Лариса.
1.
Почему она так: и гонит на душу тревогу, и просит не волноваться? Как
понимать это её письмо? Что случалось?
Письмо вместо радости высыпало кучу вопросов. Оно полно тревоги,
недосказанных бед. Она приедет и всё расскажет, но как дожидаться её при-
езда теперь, если она уже и сейчас не может молчать, слова рвутся помимо
её воли? А это же Ларка, она всегда умела справиться с собой, смеялась над
чужими слабостями и не признавала своих. Значит, всё же что-то случилось
и такое, что ей одной не под силу.
Письмо принесло мрачные мысли. И даже слова любви мне показались
маскировкой главного. Она выплёскивала чувства, чтобы скрыть боль. Я так
решил и написать ей, что она совсем не вправе молчать, что все её трудности
— это наши трудности, и я обязан знать о них. Отослал письмо, уверенный,
что оно её не застанет. Но иначе не мог — я должен был что-то делать, чем-
то помочь ей, хоть как-то разделить её беду. Письмо ушло и будто совсем
унесло мое спокойствие.
Оставалось только ждать её приезда, как ждут чего-то труднодоступного,
но обязательного. И я ждал, уже не считая дни. Переносил нашу встречу с
сегодня на завтра, с завтра па послезавтра, и так каждый день. Вставал и
ложился с мыслью о ней — она сливалась как составляющая ночи, и меня
преследовали беспокойные дни. Я верил — она приедет, но постепенно
чувствовал, что устаю от неизвестности и ожидания.
А жизнь между тем продолжалась.
Мы всё больше углублялись в изучение самолёта, узнавали, из чего он
состоит, как управляется, летает и обслуживается, и я постепенно влюблялся
в авиацию, очень скоро понял: здесь стараются обойтись без пустой беготни,
здесь неуместен показной парадный шаг, самодовольная напыщенность, здесь
не размениваются на мелочные придирки — тут только один Бог: техника,