125 / 224
125
ÄÎÍ_íîâûé 14/3-4
— На-пра-о! Ш-шагом арш! — проревел сержант Малухин, и взвод зато-
пал на самоподготовку.
И только в учебном классе мне удалось потихоньку прочитать письмо.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
26 января г. Северодонецк
Здравствуй, Володечка!
Ну что ты со мной сделал? Я не могу, я задыхаюсь от чувства, которое,
видимо, можно было бы назвать счастьем, если бы точно знать, что это
такое. Наконец-то я услышала (пусть только прочитала) то, что так
долго надеялась услышать, ждала, переживала и уже думала — никогда
не услышу, потому что перестала верить, что сумею разбудить такое же
чувство в тебе.
Ты понимаешь, я много думала о нас, наших отношениях, и часто меня
мучил вопрос: почему это я, девчонка, не прощающая слабостей другим и
себе, могу что-то делать, чтобы изменить наши отношения, решаюсь на
такие вещи, на которые не стоило бы решаться ни под каким предлогом,
— в результате ты всё знаешь обо мне и чего я хочу, что чувствую и чем
живу, но молчишь, упираешься и никак не хочешь ответить, вот и получа-
ется, будто я тяну из тебя каждое слово. Прошло время, и я с большущим
унынием решила: всё правильно, так было и будет, тебе приятно со мной,
даже хорошо, но ты в самом деле не можешь любить меня — я тебя до-
статочно хорошо знаю и давно должна была докумекать: если б любил,
давно бы сказал об этом, сделал бы всё, чтобы мы были вместе. Да так
оно и должно быть.
Потому пообещала себе больше не терзать тебя своим занудством, при-
казала себе забыть обо всём, что может смахивать на нечто большее, чем
старая, хорошая дружба, делать так, чтобы она тебя больше не тяготила.
Да и сама я как? Ну, нравится мальчик, ну и что? С ним просто замечатель-
но дружить...
С трудом садилась за ответ тебе, долго мучилась над листом бумаги и
снова чёркала, чёркала своё самолюбие хорошими словами, берегла тебя, а
заодно — и себя. Понимала, что не могу уже иначе, не могу, как раньше, и
все мои срывы теперь только для меня.
От тебя я уже ничего не ждала, но вместо успокоения это почему-то
приносило боль.
И вдруг ты всё перевернул, перемешал, я думала, что начала уже свыкать-
ся (или мириться) с поставленными себе условиями, а тут даже опешила, не
зная, как принимать твоё письмо, — оно было как удар из-за угла. Немножко
остыла, покопалась в себе, хорошенько вспомнила тебя и поняла: письмо
это я всё же ждала, тихонько и тайно от себя, ждала так же упорно, как
и не верила в бесконечность всех наших неурядиц. Оно только подтвердило,
что я по-прежнему очень люблю тебя, что решительная забывчивость моя
деланная и рассыпалась она, как песочный замок под дождём и ветром, едва
я увидела эти желанные строчки.
Извини, может, написала слишком сухо, может, что-то не так, — я