110 / 224
110
Êðàñíûå îãíè
горе. Минут через сорок, когда нас уже начал пробирать пот, мы подошли
к высоким зелёным воротам с красными металлическими звёздами. КПП.
Ворота, негромко звякнув, раскрылись, и наша колонна потекла через них к
низким старинным зданиям во дворе, над которыми темнела массивная баш-
ня, похожая на колокольню.
«Наша школа...» — догадались мы.
Ворота бесшумно захлопнулись за нами, окончательно отрезали путь
к нашей прошлой жизни. И мне показалось в тот момент, ничего другого
больше у нас не будет, и всё, что осталось нам, находится здесь, за этими
воротами.
Позже мы узнали: школа находилась на территории бывшего женского мо-
настыря, на окраине маленького украинского городка Могилёва-Подольского,
одним забором она выходила к Днестру. Высокий склон горы здесь вплотную
подступал к школе, оставив лишь неровную, мощённую булыжником дорогу,
что втискивалась между глухой оградой бывшего монастыря и крутым скло-
ном, но совсем не горы — до Карпат мы не доехали километром двести. Это
был склон огромной балки, местами шириной километров в пять и глубиною
метров в сто, по дну которой катила свои воды мутная, бурливо-белая река
Днестр. Местные жители называли балку Старым Руслом.
4.
Курс молодого бойца давался тяжело. Всё было новым, непривычным
и часто непонятным. Иногда казалось, — заставляют исполнять никому не
нужные и ничего не значащие команды, порой откровенно глупые. Словно
так просто, ради прихоти. Но здесь желания не спрашивали, времени на раз-
мышления не оставляли, ударили нас сразу по макушкам известным девизом:
«Не можешь — научим, не хочешь — заставим». Никого не интересовала
наша прошлая жизнь, наши привычки, желания — значили они тут не боль-
ше, чем вчерашний дым над осенней трубой. Особенно было трудно, если
взводу доставался слишком ретивый сержант—царь и бог в карантине, —он
старался сделать тебя «хорошим солдатом» ради твоей же пользы. Но мы-то
уже знали, всё это ради относительно лёгкой службы в школе помощником
командира взвода: боятся такие служаки действующей части побольше огня.
Ведь хорошего из хорошего не надо делать, он уже такой, а из дурной глины
не слепишь скульптуры, как ни пыхти. От этих стараний и шли переборы.
С утра десяток раз подъём-отбой, потом зарядка на заснеженном стадионе,
тренаж. На завтрак приходили, как после смены. Уходили, точно не ели. После
завтрака всё повторялось до отбоя, только успевай поворачиваться да переде-
лывать заново. И не только за себя — за всех. Пуговицы не желали пролезать
в петли гимнастёрок, сапоги натягиваться на ноги; постели самопроизвольно
морщились, в строю стучали, будто горох сыпали; а старшина Шведко поми-
нутно капризничал. Потом, на сон грядущий, ещё раз десять подъём-отбой,
и день заканчивался. Старшина завершал обход коек, и все мы, спортивные
и неспортивные на гражданке парни, одинаково облегчённо вздыхали.
Когда всё успокаивается и гаснет свет, лежишь, слушаешь декабрьский
ротный кашель и долго не можешь уснуть — гложет тоска по дому, рождён-