113 / 224
113
ÄÎÍ_íîâûé 14/3-4
Пиши мне чаще, пиши о себе всё, потому что я хочу знать каждый твой
шаг, представлять каждый твой жест, тем более, что у тебя сейчас каж-
дый шаг новый, любой жест непривычный и для тебя, и для меня, а я хочу
видеть всё —то, что тебя сейчас окружает, мне интересно. Пиши, а я буду
читать и стараться не забывать тебя, наши последние встречи, которые
одновременно и спасли меня, и многое мне прояснили, а главное — подарили
надежду, чему я сильно радовалась, да так, что меня хватило на одно глупое
письмо, за которое мне теперь бывает стыдно.
Ты не верь, что это мешает мне тянуться к тебе, ведь говорятже, что
отвергнутая любовь сильнее, и даже Пушкин о нас сказал, что нравятся
нам как раз те парни, кто любит нас меньше. Правда, я ещё не совсем точно
знаю, подходит это к нам с тобой или нет, но часто задумываюсь.
Так что, давай продолжить снова привычное нам дело — писать письма
— и опять надеяться: авось из этого что-либо и выйдет. Как много у меня
сейчас имеется вопросов к тебе, и как много я могла бы тебе сказать! Но
не будем нетерпеливыми...
Эх, Володя! Если б ты знал, чего мне стоила твоя телеграмма!.. Это ж
представить надо, как мечешься, чего-то ищешь, душа стонет и сгорает, а
ты не можешь ничего изменить! И самое трудное — понимать: всё поздно,
поздно, поздно...
Потому пока заканчиваю.
С Новым годом тебя...
Крепко целую, твоя Лариска.
1.
Зима стояла морозная и снежная. Весь городок опутан сетью дорог и
дорожек, прочищенных или протоптанных в сугробах. Серые тучи тяжело
проплывали через Старое Русло, скрывались над противоположным склоном,
цепляясь за верхушки дальних деревьев. Иногда они просыпались густым,
мелким снегом, распушивался откуда-то ветер, и тогда всё вокруг скрывалось
в белых объятьях метели. Парное дыхание пощипывало в носу. Во время раз-
водов мы стояли на морозе под колючим ветерком и откровенно замерзали в
самой лучшей в мире армейской форме (как внушал нам недавно замполит
роты). Мысли наши неудержимо тянулись в классы, за толстые монастырские
стены, где гуляло калёное тепло массивных изразцовых печей.
С крутыми склонами Старого Русла мы уже познакомились вплотную. Все
учебные тревоги — дневные и ночные — проводились только на них, при-
чём ловкий «противник» всегда почему-то успевал занять позиции наверху,
тогда как нам приходилось постоянно атаковать его снизу. Мы взбирались по
скользкой крутизне, и жёлтая луна насмехалась над взводом в мутном небе,
прыгая за ним по пятам. Опять тревога, три часа ночи. Тренировки — это
хорошо, но наш помкомвзвода Малухин изобрёл такой вид наказания: чуть
что — и вперёд, на штурм! Опять кто-то провинился, мы так к этому при-
выкли, что даже не интересуемся: кто?
Всё бегом, бегом, хоть и в гору, крутую, замёрзшую, при полной выкладке,
на раздумья и выбор дороги времени нет. Пот заливает лицо, потеют стекла,