83 / 162
83
ÄÎÍ_íîâûé 13/1
с детворой. Я назвал «книгу» в единственном числе не случайно. Насколько мне не
изменяет память, я видел в руках у деда всегда одну и ту же книгу – «Тихий Дон»...
Книга эта была его книгой книг, и я хорошо помню, каким праздником был для деда
выход четвёртого, заключительного тома.
– Боялся я, Алёна, что не дождусь, не доживу, – сказал он, уже испытав первые
сердечные приступы.
Да, дед был сдержан к внукам. Во всяком случае, к тем счастливым, что превра-
тили его двор в маленькое детское царство, то есть мы с двоюродной сестрой. Но
был и ещё один внук.
Я помню, как стоял в тот день перед большой его фотографией, установленной на
комоде в красивой рамке, изготовленной специально дядейКириллом, и смотрел на изоб-
ражение мальчика внешности, которую принято было раньше называть ангельской.
Мальчику было на фотографии лет пять. Он сидел на стульчике у детского столика,
одетый в матроску с галстучком, спускавшимся с распахнутого воротника, подперев
щёку пухленьким кулачком. Если бы не короткие штанишки, его можно было принять
за девочку. Точнее, трудно было бы определить, мальчик это или девочка, ибо ангелы,
как известно, бесполы, а внешность мальчика отвечала всем требованиям нашего
представления об этих невидимых существах. Да, как ни парадоксально, но об этих
невидимых божьих вестниках мы имеем самое конкретное представление, и никто
из нас ангела с дьяволом на глаз не спутает. Больше того, представление это, если
хотите, волюнтаристское. Ведь в учебнике «Уроки Закона Божьего по катехизису»,
по которому училась в гимназии Таня, об ангелах сказано чётко: «Ангелы суть бес-
телесныя, духовныя существа, одаренныя умом, волею, могуществом, быстротою в
перемене места и зоркостию».
Но разве такими мы видим ангелов? Нет, не ум, не воля, тем более не могущество
запечатлены даже мастерами на их видимых изображениях. Это с кукольной наи-
вностью и примитивной здоровой миловидностью круглые личики, обрамлённые
золотистыми локонами. Таков был на снимке третий дедов внук, мальчик с широко
открытыми светлыми глазами, в которых ангельская наивность и невинность пере-
ходили, если присмотреться, в незамутнённую пустоту; мальчик, которого я тогда
почти не знал, а вернее, почти не помнил. Это был сын Таисии, умершей от родов в
двадцать первом году. А рассматривал я его потому, что слышал, что, умирая, не в
силах уже говорить, дед протянул руку к этой фотографии, приподнялся в постели,
и на этом всё кончилось...
Мальчику с ангельской внешностью было в то время уже двадцать лет, и он сидел
в тюрьме. При нас, детях, о нём не принято было говорить. Потом, позже, я объяснил
эту секретность естественным желанием уберечь малышей от страшного и непонят-
ного, но ещё позже выяснилось, что причина была глубже.
И ещё о «чёрствости». Детей принято оберегать от того, что взрослым кажется
тяжким и подавляющим, а иногда они удивляются детской бездушности, когда видят,
как дети сравнительно легко переносят то, что подавляет взрослых, смерть близких в
том числе. А я думаю, родители тут главного не понимают: дети с первого дня живут
своей жизнью, в своём времени, сама природа их оберегает от горестей взрослых.
Ведь у них есть уже и свои чувства и переживания, старшим часто непонятные, а
иногда и тщательно скрываемые, свой мир радостей и огорчений, в котором сердце
нередко кровоточит «по пустякам», на которые взрослые и внимания обратить не
желают.
Помню, ещё до школы пережил я два сильных чувства, которые ничуть не усту-
пали тому, что пришлось переживать взрослому, а потому и назову их по-взрослому,
как и следует, – любовь и разочарование в дружбе. Странно, что любовь пришла
ко мне так рано; по правде, в последующей жизни своей я не был влюбчивым, а с
годами и вообще свойство это утратил, а вот шестилетним малышом, понятия не