95 / 224
95
ÄÎÍ_íîâûé 14/3-4
— с двумя корешами, да и плотный уже поднялся, хоть и мотал головой, но
явно приходил в себя, и народ на остановке стал таять, растворяться в липких,
жёлтых сумерках. Вот сволочи! Ведь видели же всё! Стали бы рядом со мной
хоть двое мужиков, смотришь, и отвалили бы те сразу — я был уверен. Но
нет, разбежались, — «ничего не знаю, моя хата с краю...»
А теперь? Теперь держись! Я знал эту братию. Они из этого района и здесь
хозяева. И хорошо ещё, если будут только кулаками махать, — при нужде
и ножи достанут, и железные прутья. Как это так — у них дома и кто-то
посмел?! И не все такие, как длинный, — одного побоялся! — народ среди
них есть отчаянный — на всё пойдёт, хотя какое всё же наслаждение, одного
молотить шоблой — себе ничего не стоит!
Не стоять, начать самому!.. Ну, гад, получай! Ещё! Сбить уверенность,
пусть даже последствия будут хуже. Только не дать себя свалить, — тогда
хана, начнут лупить ногами... Спиной надо к столбу, чтоб не зашёл кто сза-
ди... Ну, хоть тебя, патлатый, длинный призрак, а всё равно ухайдокаю!.. До
боли в зубах я ненавидел его в эту минуту!
Голова работала ясно, без, тумана ударов, а зрение двоилось, троилось
— всё надо было видеть, только успевай поворачиваться да уходить от взма-
хов кулаков. Ага, столб тебе мешает, получи, не заходи сбоку, гад! Но краем
глаза я видел, топают от перекрёстка, спешат на расправу ещё какие-то длин-
ные и короткие фигуры — будет потом что вспомнить, и каждый похвалит-
ся, когда и как он врезал, — это будет потом, когда «засвистят милицию»,
и переведётся дух после долгого, прокуренного бега. На душе становилось
совсем тоскливо...
И ещё я заметил, как оторвался от столба, открыл спину и Ларка с размаху
влупила по кумполу сумкой на длинной ручке зашедшему сзади и уже гото-
вому обхватить меня краснорожему, прыщавому лбу. Тот охнул, схватился
за голову и отвалил отдыхать...
Ну, Ларка, я всегда верил в тебя, ты не отступишь, не испугаешься како-
го-то ханыги, на всё пойдёшь в трудную минуту! А где ж Лидуха? Её я не
видел, про Лидуху я совсем забыл...
И в это время заскрипели за спиной, раскрылись двери троллейбуса.
—Прыгай! — крикнула Лариса, и мы, как оказалось, все трое, точно сго-
ворившись, вскочили в переднюю дверь. Кто-то когтисто ухватился сзади за
мой свитер, потянул, я ударил ногой, не оборачиваясь, свитер затрещал под
мышкой, но остался на мне, двери за спиной захлопнулись с ржавым гро-
хотом, и троллейбус под удары кулаков по металлу и какие-то вопли взвыл
к перекрёстку.
— Спасибо! — сказал я молодому парню за рулём, поднялся по ступень-
кам. Он понимающе улыбнулся.
Девчонки настороженно смотрели на меня, но страха в их глазах я не
видел. Лариса быстро достала носовой платок, начала промокать мою раз-
битую губу, и каждое это промокание, как нажатие кнопки, наполняло моё
сердце нежностью и благодарностью. Хотелось сказать ей что-нибудь хоро-
шее, ласковое, чтоб стало горячо и тревожно её сердцу, чтоб тоже сжималось
оно и разжималось нежностью. А может, всё уже так и было? Тогда к чему
слова, и так всё ясно...