162 / 224
162
«Óæàñîì ðàçúÿâøèõñÿ âðåì¸í...»
призыву Столыпина «Дайте нам 20 лет мира, и Россия будет великой дер-
жавой, неуязвимой и могучей», Николай II последовал бы ему? Какой бы
теперь стала Россия? Но известно, история сослагательного накло-нения не
имеет. Что случилось, то случилось: такова судьба страны с бескрайними
просторами и великими ресурсами, в которой дух народа всегда восставал
и возрождался из самого пепла.
Объявленную войну 1 августа Россия встретила триумфом, мгновенно
уверовав, что баталии продлятся не более 3-х месяцев и завершатся полной
победой. Страна предстала единым монолитным лагерем. Рабочие объявили
о прекращении забастовок, политические партии пресекли всякие разно-
гласия. На чрезвычайной сессии Думы, экстренно собранной императором,
лидеры всех партий наперебой заверяли правительство о своей поддержке.
Военные кредиты приняли единогласно. Толпы народа в Петербурге по-
дошли к Зимнему дворцу, на балкон которого вышел Николай II, и, став на
колени, пропели «Боже, царя храни. Царствуй, державный наш. Царствуй
на славу нам». Английский дипломат, аккредитованный в России, Дж. Бью-
кенен в своем дневнике записал: «В течение этих чудесных первых дней
августа Россия казалась совершенно преображённой. Германский посланник
предсказывал, что объявление войны вызовет революцию… К несчастью,
единственным насильственным действием толпы во всей России было пол-
ное разграбление германского посольства 4-го августа. Вместо того, чтобы
вызвать революцию, война теснее связала государя и народ».
Но вот что примечательно: «властительница дум» — поэзия тотчас ото-
звалась на события трагическими нотами, предчувствием приближения
великого горя. М. Волошин с горечью увидел, как «разодран дух народов»
«яростью» и «ужасом разъявшихся времён», О. Мандельштам—как «впер-
вые за сто лет и на глазах моих» меняется «таинственная карта Европы».
Записные книжки А. Блока, начиная с августа 1914 г., переполнены слова-
ми депрессивного содержания, типа: «измучен», «страшно», «тоска». 30
Августа он делает запись: «Эшелон уходит из Петрограда — с песнями и
ура». Через несколько дней она будет интерпретирована в стихотворении
«Петроградское небо мутилось дождём», где война при всем её трагизме,
не утрачивает патриотического характера, о чём свидетельствуют поэтиче-
ские строки о настроении «эшелона», отбывающего на фронт, и авторская
позиция увиденного:
Нет, нам не было грустно, нам не было жаль,
Несмотря на дождливую даль.
Это — ясная, твёрдая, верная сталь,
И нужна ли ей наша печаль?
В несколько ином контексте воспринимается война в творчестве мэтра
русского символизма В. Брюсова. Она ещё не объявлена, но представляется,
как необходимое и закономерное явление:
Так! Слишком долго мы коснели
И длили валтасаров пир!
Пусть, пусть из огненной купели
Преображённым выйдет мир!