40 / 160
40
Çàãðÿæñêèé ïàíòåîí
слушал мой рассказ и попросил показать оружие в деле. Принесли турецкий лук
и колчан со стрелами. Я послал подряд три стрелы в соломенную мишень, и
все три попали в цель. Раздались аплодисменты. Император достал из кармана
золотую табакерку со своим изображением и подарил мне. Я в ответ подарил
ему турецкий лук и колчан со стрелами. Наполеон спросил, желаю ли я служить
у него. Я ответил, что я служу своему Государю. Вокруг этого короткого обще-
ния с Наполеоном сочинили много сплетен, не верь им. А в залог того, что я
сообщил, дарю тебе Наполеонову табакерку. Лестно будет, что ты, как изрядный
сочинитель, вставишь её в свою книжку.
Я поблагодарил графа и храню табакерку в шкатулке, как память нашей
дружбы.
Однажды граф взял меня с собой в Новочеркасск. Город раскинулся на вы-
соких буграх, он ещё был в лесах, мостовые проложили булыжником только по
центру и вокруг Вознесенского собора, громада стен которого едва доходила до
середины. Тысячи людей копошились вокруг стен и на лесах, тысячи лошадей
и повозок тянулись из-под холмов, подвозя камень и лес к возводимым домам
и усадьбам. Уже просматривались красивейшие улицы и бульвары, театр и во-
енные казармы, гимназия и Войсковое правление, казначейство, почта, торговая
площадь, двухэтажные дома богатых казаков, генералов и старшин. Город напо-
минал Петербург в уменьшенном виде.
Вокруг атамана тотчас образовалась свита до сотни человек. Граф как-то
ухитрялся разговаривать одновременно со всеми. Он отдавал распоряжения то
по-военному коротко, то балагурил, употребляя весьма крепкие выражения, то
по-отечески увещевал группу толстопузых купцов, то немилосердно орал на
чиновников из городской управы. Я совершенно потерялся в этом бестолковом
общении и отстал от свиты, осматривая особенности архитектуры.
На углу одной из улиц, возле открытых дверей трактира просил милосты-
ню безногий инвалид. На груди нищего блестела знакомая медаль участника
Бородинской битвы. Я не мог пройти мимо и положил в шапку ветерана рубль.
Он с достоинством поклонился и поблагодарил. Я спросил, в каком полку он
служил.
— В отдельной роте Донской артиллерии, ваше благородие, при атамане
Платове! — ответствовал казак.
— Получаешь ли вспомоществование от казны?
— Никак нет, ваше благородие. Таких обрубков, как я, много в Войске по-
бираются. На всех казны не хватает. Спасибо, добрых людей много, не дают
пропасть. На хлеб и водку, слава богу, хватает.
— Скажи своё имя, я прошение атаману подам.
— Э-э, нет, барин! Были у нас грамотеи, подавали прошения. Только вместо
вспомоществования — их за шкирку и за город подальше, чтоб глаза начальству
не мозолили.
Вечером я рассказал об этом Платову. Старик вздохнул и сказал сурово:
— Наши чиновники страшнее французов. И не Государь в том повинен!
— А кто же!
— Мы с тобой виноваты, вояки. В мирное время не можем защитить своих
инвалидов и раненых. Я не могу в Новочеркасске построить дом инвалидов, про-
стую богадельню. Чиновники из Петербурга следят за каждой копейкой, а сами
аферы устраивают, каких свет не видывал. И всё шито-крыто, никакой сенат не
дознается. Я, сам знаешь, всю жизнь провёл в баталиях и одолевал неприятеля