46 / 160
46
Çàãðÿæñêèé ïàíòåîí
Мэр Колупаев предоставил микрофон участникам праздника. Мы приведём
здесь в сокращении некоторые выступления.
Мэр Загряжска Мстислав Колупаев:
— Открытие памятника герою знаменательно. Это символ демократии и на-
родовластия. Мы чтим нашего земляка за его вклад в развитие духовности и
человеколюбия среди наших граждан. Люди стали заметно меньше скандалить,
драться, пить крепкие спиртные напитки и выражаться матерными словами. И
заметно больше стали пить прохладительные напитки, посещать музей и цер-
ковь.
Директор музея Маша Васина:
— Товарищи! Сегодняшний праздник выше всех других праздников. Выше
Нового года, выше Первого мая, Восьмого марта, Первого сентября и Дня тан-
киста… Это памятник всем нам. Мы будем праздновать его в каждом доме, в
каждой семье, на улице и на площади. Ура!
Директор кладбища Тихон Павлович:
— За время нашей совместной работы на кладбище Дрюня, извиняюсь, Ан-
дрей Васильевич, вырос профессионально и творчески. Он научился провожать
покойников так заботливо и по-отечески, что жалобы прекратились, ритуалы
стали краше и наряднее. Этот памятник — дань уважения и от покойников.
Представитель государственной Думы, г. Москва:
— Кланяюсь кормильцу нашему, так сказать, сеятелю и хранителю. «
При-
рода-мать, когда б таких людей ты иногда не посылала миру, заглохла б нива
жизни
». Вечная память тебе, Иван! Спи спокойно.
Из толпы засвистели, засмеялись, заулюлюкали.
— Жив, жив Дрюня!
Московского гостя стащили с трибуны. Какая-то старушка подошла к па-
мятнику, постучала палкой по бронзовой голове и произнесла слова, которые
озвучили на всю страну:
— Надсмехаетесь над хорошим человеком! Поставили чугунок на площа-
ди, и цветов навалили. А живой человек на паперти с кружкой сидит. Сынок,
председатель Загряжска Колупай, на спине отца в председатели вылез. Глаза
безсовестные водкой залил и не видит, что отец на кладбище, как собака,
живёт. И отец Амвросий хорош! Морду воротит от несправедливости. Стыдно,
батюшка, когда над твоим другом надсмехаются! Проклятые! Чтоб у вас очи
повылазили! Прости меня, Господи…
К трибуне рвался старый человек с растрёпанной бородкой в цветастом
вельветовом пиджаке, с медалькой на лацкане.
—Прошу! — истошно кричал человек. —Слова прошу! Я поэт Дона тихого,
член ревизионной комиссии…
Мэр поморщился, тихо спросил Машу Васину:
— Это из ваших?
— Нет! — испуганно сказала Маша. — Это бродячий самодеятельный поэт
Петрищев. Он выступает на всех юбилеях и похоронах. И печатает всякие гадости
о Загряжске в своей газетке.
— Гоните его отсюда! — крикнул в микрофон Колупаев.
Несмотря на некоторые издержки, праздник удался. До позднего вечера про-
должались народные гулянья. Песни доносились из левады, от пристани, с другого
берега и, казалось, из самой гущи камышей. Песельники были всюду. А Дрюня
тихо посапывал на лежанке в своём кладбищенском домике.