20 / 186
20
Людмила Малюкова «Я сердцем никогда не лгу»
Порою строки прерываются многоточием, словно раздвигая подспудное про-
странство («Неудержимо, неповторимо/ Всё пролетело… далече… мимо…/
Сердце остыло, и выцвели очи…/ Синее счастье! Лунные ночи!»)
25 Ноября С. Есенин был помещён в очередной раз в медицинскую клинику.
Его лечили лучшие профессора, заметив, что «дела его плохи». Из клиники он
пишет П. Чагину: «Опять лёг. Зачем—не знаю. Избавлюсь от скандалов и, веро-
ятно, махну за границу… Посылаю тебе «Чёрного человека». Прочти и подумай,
за что мы боремся, ложась в постель». В этой едва ли не самой мистической поэме
в русской литературе поэт поставил себе диагноз: «Осыпает мозги алкоголь».
Между тем его поэтический ум оставался неистощимым до последних дней.
Кто-то из современников вспоминал: он мог потерять всё, но только не стихи.
Никогда ещё они не были так безукоризненны по форме и предельно просты по
своеобразию. Заявивший когда-то, что «стихи писать, что землю пахать», в по-
следний год поэт работал так скоро и с такой самоотдачей, как никогда ранее.
В наше время идёт бурная полемика вокруг имени С. Есенина. Трудно назвать
другого русского поэта, к которому так интенсивно обращался бы наш культурный
мир: многосерийные телевизионные и кинематографические фильмы, моно-
спектакли, публицистические выступления, музыкальные переложения (опера
В. Агафонникова «Анна Снегина») и др. Многие из них сосредоточены на «за-
гадке» гибели поэта: убили или не убили, и кто убил? Но тогда, 29 декабря 1925
года в гостинице «Англитер» у медицинских экспертов причина его смерти не
вызывала сомнений, как не было их и у прибывших в те дни в Ленинград матери
и сестры поэта, З. Райх и других близких ему людей. Но вот спустя много деся-
тилетий кто-то по фотографии трупа решил, что здесь что-то не так. И версия
стала обрастать неожиданными домыслами, не подтверждаемыми никакими до-
кументами. Конечно, предполагать и выстраивать «на песке» можно многое. Но
несомненно, одно: С. Есенин шёл неуклонно к своей гибели (при всём, казалось
бы, стремлении порою вырваться из колдовского омута). Трудно было выдержать
испытания огромной славой, которая внезапно свалилась на него, и ещё более
невыносимей — устоять против всесильного натиска времени (он это хорошо
объяснил в «Письме к женщине»: «Их мало, с опытной душой,/ Кто крепким в
качке оставался»). Склонность к суициду (по подсчётам исследователей, попыток
к самоубийству было не менее семи: впервые в ранней юности из-за неразде-
лённой любви) довершила свою трагическую развязку. Но ведь не это главное
в великом поэте. Главное в том оставленном нам гениальном наследии, которое
вот уже целое столетие радует, волнует и теребит загадочную русскую душу.