89 / 184
89
ДОН_новый 15/1-2
ожидал старенький, видавший виды «виллис», оставленный там еще зимою.
Вдвоем с шофером мы не без опасения сели в ветхую лодчонку. Товарищ с
вещами остался на берегу. Едва отчалили, как из прогнившего днища в разных
местах фонтанчиками забила вода. Подручными средствами конопатили не-
надёжную посудину и вычерпывали из нее воду, пока не доехали. Через час
мы были на той стороне Еланки. Шофер пригнал из хутора машину, подошел
к лодке и сказал, берясь за весло:
— Если это проклятое корыто не развалится на воде, — часа через два
приедем, раньше не ждите.
Хутор раскинулся далеко в стороне, и возле причала стояла такая тишина,
какая бывает в безлюдных местах только глухою осенью и в самом начале
весны. От воды тянуло сыростью, терпкой горечью гниющей ольхи, а с
дальних прихопёрских степей, тонувших в сиреневой дымке тумана, легкий
ветерок нес извечно юный, еле уловимый аромат недавно освободившейся
из-под снега земли.
Неподалеку, на прибрежном песке, лежал поваленный плетень. Я присел
на него, хотел закурить, но сунув руку в правый карман ватной стёганки, к
великому огорчению, обнаружил, что пачка «Беломора» совершенно раз-
мокла. Во время переправы волна хлестнула через борт низко сидевшей
лодки, по пояс окатила меня мутной водой. Тогда мне некогда было думать
о папиросах, надо было, бросив весло, побыстрее вычерпывать воду, чтобы
лодка не затонула, а теперь, горько досадуя на свою оплошность, я бережно
извлек из кармана раскисшую пачку, присел на корточки и стал по одной
раскладывать на плетне влажные, побуревшие папиросы.
Был полдень. Солнце светило горячо, как в мае. Я надеялся, что папиросы
скоро высохнут. Солнце светило так горячо, что я уже пожалел о том, что
надел в дорогу солдатские ватные штаны и стёганку. Это был первый после
зимы по-настоящему теплый день. Хорошо было сидеть на плетне вот так,
одному, целиком покорясь тишине и одиночеству, и, сняв с головы старую
солдатскую ушанку, сушить на ветерке мокрые после тяжёлой гребли волосы,
бездумно следить за проплывающими в блёклой синеве белыми грудастыми
облаками.
Вскоре я увидел, как из-за крайних дворов хутора вышел на дорогу муж-
чина. Он вел за руку маленького мальчика, судя по росту — лет пяти-шести,
не больше. Они устало брели по направлению к переправе, но, поравнявшись
с машиной, повернули ко мне. Высокий, сутуловатый мужчина, подойдя
вплотную, сказал приглушённым баском:
— Здорово, браток!
— Здравствуй. — Я пожал протянутую мне большую, черствую руку.
Мужчина наклонился к мальчику, сказал:
— Поздоровайся с дядей, сынок. Он, видать, такой же шофёр, как и твой
папанька. Только мы с тобой на грузовой ездили, а он вот эту маленькую
машину гоняет.
Глядя мне прямо в глаза светлыми, как небушко, глазами, чуть-чуть улы-
баясь, мальчик смело протянул мне розовую холодную ручонку. Я легонько
потряс её, спросил: