95 / 220
95
ÄÎÍ_íîâûé 13/3-4
фессор Немировский, который преподавал ещё в Варшавском университе-
те, пока тот в 1914 году не эвакуировался в Ростов, «прихватив» с собой и
Немировского. Ничего общего в обликах этих двух людей не было. Немиро-
вский— старичок небольшого роста, с большими рыжими усами (похожими
на Антона Ивановича из фильма «Антон Иванович сердится»), поклонник
Марра, за что, конечно, «большевики» сильно «чистили» его, когда вышла
работа товарища Сталина «Марксизм и вопросы языкознания». Немировский
немножко грассировал, как и большинство старых интеллигентов, и это его
слова: «Да! Больсевики умеют цистить!»
Закруткин, конечно, не «тянул» на «полного» профессора, но пенсне,
манера говорить (он преподавал в пединституте) —всё это было почти «про-
фессорским».
Я не буду говорить о его произведениях, о них много написано, много
сказано критиками и литературоведами, скажу только, что его арест в 1937
году и был связан с литературой. В его повести нашли «задатки» нацизма на
том основании, что в повести описывались разные человеческие черепа…
Он попал в число тех «счастливцев», которых «волна либерализма», нахлы-
нувшая на страну после ареста Ежова, «вытолкнула» из подвалов НКВД на
«свежий воздух». Все, кто был уже в лагерях, там и остались, а вот «сидельцы»
в подвалах — вышли. Среди них из Ростовской писательской братии был и
Владимир Фоменко.
Ничто не проходит бесследно, и, думаю, «осторожность» Закруткина во
многом объяснялась тем, что он уже «там» побывал. Кстати, Закруткин не
был членом партии. Когда-то он сделал попытку, попросил рекомендацию
у Соколова, но тот ему отказал, как человеку с не совсем крепкими «мораль-
ными устоями». Беспартийность совсем не мешала Закруткину жить широко
и привольно. Он был секретарём Союза писателей России, депутатом об-
ластного совета и прочее, и прочее… На конференциях и пленумах (даже
партийных) его выступления были почти обязательны и желанны потому,
что он говорить умел и говорил не «по писанному», и его «коньком» было
сохранение донской природы. Много он сделал и для своих новых земляков-
кочетовцев. Его там любят и помнят до сих пор. Его деревянный дом у самой
пристани с большим виноградником всегда был «полной чашей» и видывал
столько гостей, сколько не видывал никакой другой дом на Дону. Даже дом
Шолохова был более «закрыт» в силу «величины» своего владельца.
Я был секретарём партбюро и секретарём правления Ростовской писатель-
ской организации. Время было не столько застойное, сколько «застольное»,
и гости на Дон «жаловали», если не каждый день, то, особенно летом и в
сентябре-октябре, —каждый месяц. Не буду перечислять всех гостей, — это
заняло бы слишком много страниц.
Конечно, были и иностранные делегации. Я как раз и был секретарём
правления «по иностранным делам». Вот у меня на полке стоит книга Сбиг-
нева Домино «Бледные огни». Когда мы с её автором после многочасового
застолья возвращались на «Ракете» домой — в Ростов, Сбигнев настолько
«расчувствовался», что достал запечатанную пачку трёхрублёвых купюр,
разорвал её… и стал «пускать их по ветру» — они кружились в вихрях воз-