37 / 162
37
ÄÎÍ_íîâûé 13/1
слова настоящего врага советской России, великого князя Александра Михайловича
Романова, произнесённые в изгнании:
«На страже русских национальных интересов стоял не кто иной, как интер-
националист Ленин, который в своих постоянных выступлениях не щадил сил,
чтобы протестовать против раздела бывшей Российской империи».
Эту правду
чувствовали многие знаменитые современники Ленина — Николай Клюев («Есть
в Ленине керженский дух, диктаторский окрик в декретах»), Сергей Есенин (отве-
тивший своим землякам: «Скажи, кто такое Ленин?» Я тихо ответил: «Он — вы»),
Борис Пастернак, запечатлевший образ Ленина в бессмертных строках («Он управлял
теченьем мыслей и только потому страной»). Ну кто они по сравнению с этими веч-
ными спутниками русской культуры — всяческие млечины, познеры, пивоваровы?
Мелкие бесы на громадном теле русской истории.
***
Ноябрь 2011 г.
Смотрю фильм о Вольфе Мессинге. Местечковый быт, сентиментальные, добрые
люди, раввин, выпивающий с мужиками. Мать, обнимающая сына. Все грустят,
смеются, плачут. Не люди, но ангелы, подобные тем, которые были изображены и в
романе «Тяжёлый песок» Анатолия Рыбакова. Восточно-европейские ашкенази, в
жилах которых семитская кровь смешалась с тюркской... Но каким образом из этих
благостных человеколюбцев вышли Ягоды, Блюмкины, Френкели, Берманы, Розалии
Землячки, Трилиссеры, Аграновы, Свердловы, Юровские, Урицкие, от чьих деяний
содрогнулись Леонид Канегиссер и Осип Мандельштам, Юрий Домбровский и Ва-
лентин Катаев?..
***
Ноябрь 2011 г.
Вместо некролога
По-настоящему я подружился с Леонидом Бородиным в мае 1990 года, когда наша
маленькая делегация писателей прилетела в Америку. Для проживания в гостиницах
нас разделили на пары, и мы с Бородиным, не сговариваясь, выбрали друг друга.
Мне сразу же понравился этот подтянутый, сдержанный, немногословный человек,
о котором в еврейском альманахе «Панорама» было написано так: «
При Брежневе
он был диссидентом и подвергался репрессиям. Его русский национализм всегда
носил не просталинский, а антисталинский характер. Однако можно думать,
что эти различия остались в прошлом: в годы гласности и перестройки русские
националисты всех оттенков стремятся слиться в одну сплочённую группу...»
(Если бы так!) Об известном еврейском правозащитнике Алике Гинзберге, с которым
они сидели в мордовских лагерях, Бородин в ответ на мой вопрос отозвался холодно
и отчуждённо:
— Ему это для биографии было нужно!
Бородину же все его лишения нужны были не для биографии, а «для России».
Конечно, мы, как русские люди одного поколения, часто спорили с ним до хрипо-
ты о том, может ли «советское» быть «русским» и наоборот. Порой эти размолвки
становились глубокими и длительными, но всё же, когда у него вышла честнейшая
автобиографическая книга «Без выбора», то он подарил её мне с миротворческой
надписью:
«СтаниславуЮрьевичу Куняеву с искренним уважением. А что жизнь всяко-
му видится разно, то так ли это плохо? 10.XI.03. Бородин».
Прочитав эту книгу, я ощутил укол радости от того, что обнаружил, как нечаянно-
негаданно однажды помог этому удивительному человеку в одно из мгновений его
лагерной жизни, о которой он вспоминает так: