69 / 186
69
ДОН_новый 15/3-4
к коже. Давыдов вздрогнул от неожиданности, и тотчас же кто-то из ребятишек
прыснул в кулак. Над партами прошелестел тихий смешок.
— Что там такое? — строго спросила учительница.
Сдержанное молчание было ей ответом.
Отлепив шарик со лба, улыбаясь, Давыдов бегло осмотрел ребят: белёсые,
русые, чёрные головки низко склонились над партами, но ни одна загорелая
ручонка не выводила букв…
— Закончили, дети? Теперь пишите следующее предложение…
Давыдов терпеливо ждал, не сводя смеющихся глаз со склонённых головок. И вот
один из мальчиков медленно, воровато приподнял голову, и Давыдов прямо перед
собою увидел старого знакомого: не кто иной, как сам Федотка Ушаков, которого
он однажды весною встретил в поле, смотрел на него узенькими щёлками глаз,
а румяный рот его расползался в широчайшей, неудержимой улыбке. Давыдов
глянул на плутовскую рожицу и сам чуть не рассмеялся вслух, но, сдержавшись,
торопливо вырвал из записной книжки чистый лист, сунул его в рот и стал жевать,
быстро взглядывая на учительницу и озорно подмигивая Федотке. Тот смотрел
на него во все глаза, но, чтобы не выдать улыбку, прикрыл рот ладошкой.
Давыдов, наслаждаясь Федоткиным нетерпением, тщательно и не спеша
скатал бумажный мякиш, положил его на ноготь большого пальца левой руки,
зажмурил левый глаз, будто бы прицеливаясь. Федотка надул щеки, опасливо
вобрал голову в плечи, — как-никак шарик был не маленький и увесистый…
Когда Давыдов, улучив момент, лёгкимщелчком послал шарик в Федотку, тот так
стремительно нагнул голову, что гулко стукнулся лбом о парту. Выпрямившись,
он уставился на учительницу, испуганно вытаращил глазенки, стал медленно
растирать рукою покрасневший лоб, а Давыдов, беззвучно трясясь от смеха,
отвернулся и по привычке закрыл ладонями лицо.
Разумеется, поступок его был непростительным ребячеством и надо было со-
ображать, где он находится. Овладев собою, он с виноватой улыбкой покосился
на учительницу, но увидел, что она, отвернувшись к окну, также пыталась скрыть
смех. Худенькие плечи её вздрагивали, а рука со скомканным платочком тянулась
к глазам, чтобы вытереть выступившие от смеха слёзы.
«Вот тебе и строгий попечитель… — подумал Давыдов. — Нарушил весь
урок. Надо отсюда смываться».
Сделав серьёзное лицо, он взглянул на Федотку. Живой, как ртуть, мальчишка
уже нетерпеливо ёрзал за партой, показывая пальцем себе в рот, а потом раз-
двинул губы: там, где некогда у него была щербатина, — торчали два широких,
иссиня-белых зуба, ещё не выросших в полную меру и с такими трогательными
зубчиками по краям, что Давыдов невольно усмехнулся.
Он отдыхал душой, глядя на детские лица, на склонённые над партами раз-
номастные головки, невольно отмечая про себя, что когда-то, очень давно, и
он вот так же, как Федоткин сосед по парте, имел привычку, выводя буквы или
рисуя, низко клонить голову и высовывать язык, каждым движением его как бы
помогая себе в нелёгком труде. И опять, как и весною при первом знакомстве
с Федоткой, он со вздохом подумал: «Легче вам, птахи, жить будет, да и сейчас
легче живётся, а иначе за что же я воевал? Уж не за то ли, чтобы и вы хлебали
горе лаптем, как мне в детстве пришлось?»
Из мечтательного настроения его вывел всё тот же Федотка: словно на шар-
нирах вертясь за партой, он привлёк внимание Давыдова, знаками настойчиво
прося показать, как у того обстоит дело с зубом. Давыдов улучил момент, когда
учительница отвернулась и, огорчённо разводя руками, обнажил зубы. Увидев
знакомую щербатину во рту Давыдова, Федотка прыснул в ладошки, а потом с