109 / 184
109
ДОН_новый 15/1-2
чему ты меня так долго искал?» Отвечаю ему: «Я тебя, сынок, и в Германии
искал, и в Польше, и всю Белоруссию прошёл и проехал, а ты в Урюпинске
оказался». — «А Урюпинск — это ближе Германии? А до Польши далеко от
нашего дома?» Так и болтаем с ним перед сном.
А ты думаешь, браток, про кожаное пальто он зря спросил? Нет, всё это
неспроста. Значит, когда-то отец его настоящий носил такое пальто, вот ему и
запомнилось. Ведь детская память, как летняя зарница: вспыхнет, накоротке
осветит всё и потухнет. Так и у него память, вроде зарницы, проблесками
работает.
Может, и жили бы мы с ним ещё с годик в Урюпинске, но в ноябре случился
со мной грех: ехал по грязи, в одном хуторе машину мою занесло, а тут ко-
рова подвернулась, я и сбил её с ног. Ну, известное дело, бабы крик подняли,
народ сбежался, и автоинспектор тут как тут. Отобрал у меня шоферскую
книжку, как я ни просил его смилостивиться. Корова поднялась, хвост за-
драла и пошла скакать по переулкам, а я книжки лишился. Зиму проработал
плотником, а потом списался с одним приятелем, тоже сослуживцем, — он в
вашей области, в Кашарском районе, работает шофёром, — и тот пригласил
меня к себе. Пишет, что, мол, поработаешь полгода по плотницкой части, а
там в нашей области выдадут тебе новую книжку. Вот мы с сынком и коман-
дируемся в Кашары походным порядком.
Да оно, как тебе сказать, и не случись у меня этой аварии с коровой, я всё
равно подался бы из Урюпинска. Тоска мне не даёт на одном месте долго
засиживаться. Вот уже когда Ванюшка мой подрастёт и придётся определять
его в школу, тогда, может, и я угомонюсь, осяду на одном месте. А сейчас
пока шагаем с ним по русской земле.
— Тяжело ему идти, — сказал я.
—Так он вовсе мало на своих ногах идёт, всё больше на мне едет. Посажу
его на плечи и несу, а захочет промяться, — слезает с меня и бегает сбоку
дороги, взбрыкивает, как козлёнок. Всё это, браток, ничего бы, как-нибудь мы
с ним прожили бы, да вот сердце у меня раскачалось, поршня надо менять…
Иной раз так схватит и прижмёт, что белый свет в глазах меркнет. Боюсь, что
когда-нибудь во сне помру и напугаю своего сынишку. А тут ещё одна беда:
почти каждую ночь своих покойников дорогих во сне вижу. И всё больше
так, что я — за колючей проволокой, а они на воле, по другую сторону…
Разговариваю обо всём и с Ириной, и с детишками, но только хочу проволо-
ку руками раздвинуть, — они уходят от меня, будто тают на глазах… И вот
удивительное дело: днём я всегда крепко себя держу, из меня ни «оха», ни
вздоха не выжмешь, а ночью проснусь, и вся подушка мокрая от слёз…
В лесу послышался голос моего товарища, плеск весла по воде.
Чужой, но ставший мне близким человек поднялся, протянул большую,
твёрдую, как дерево, руку:
— Прощай, браток, счастливо тебе!
— И тебе счастливо добраться до Кашар.
— Благодарствую. Эй, сынок, пойдём к лодке.