120 / 220
120
Ãàëèíà Ëîáîäèíà
Ровне поклонюся,
Ровне поклонюся,
Милой назовуся!
Мелькнула в проёме открытых ставенок ярким цветком казачка, и Агаш-
ка узнала в ней Катерину. Убрав по обыкновению косу под дорогую собо-
лью кичку с жемчужными чикиликами
1
, обвив её несколько раз «калачом»
— пышна у Катерины коса, «ажник у девок такие бывают», — своей мягкой,
летучей походкой несла она себя к майдану. На ней синего цвету с золотым
позументом саян
2
, что ещё глубже и гуще синит не по-здешнему завидной
красы Катеринины очи.
— Кубыть, года не берут Катерину, — думает без зависти Агашка, — и
станом тонка, и лицом приглядна… Даром, что мужняя жана… Да и то ска-
зать: у ей не семеро по лавкам, какие у ей заботы?!
Глянув на свой тугощёкий выводок — в Агашкину породу казачата — все
с раскосыми, тепло хранящими глазёнками, на скуластеньком и приплюсну-
том, что масленичный блинчик личике, — Агашка притворно ахает:
—Когда отзвонили ишшо к заутрене, а вы посейчас чумазы?! Да колтуны
на чупрыне!..
Открыв глубокий дубовый сундук — своё девичье приданое — Агашка,
воркуя и пестуя мимоходом старшеньких, достаёт добро: рубашечки шёлко-
вые для мальцов, кушаки с кистями — хоть малы, а всё одно казаки, — а
нонечки праздник, нонечки Троица Пресвятая и вся земля именинница.
— Да стойте на службе смирнёхонько, не егозите, — наставляет своих
бесштанных пострелов заботливая мамка, — да ежели дюже, до нетерпежу
станет и схочете до ветру, то зараз бегите… Не то, как надысь, да на Срете-
нье тоже Мишатка описался…
Мишатка обиженно засопел и ковырнул пальцем в носу:
— Енто он, мине, Ванька, до ветру не пущал. Гуторил, — побъёт за то
батюшка… Он, Михайла, кубыть, дюже лютый…
—А ты мне шопни…На што т
а
бе маманюшка? Да и батюшка Михайла он
за службой…Он за мальцами не стерегёт…Он молебен правит и литургею…
Но всё едино, надоть быть дюже слухменными… Троица нонечки. Будете?
Ванька и Мишатка согласно кивают головами и, чиликая на одной ноге,
и радуясь, тянут на себя обнову.
Агашка черпнула из цибарки ковшом воды и наскоро умылась сама, потом
долго и старательно, почти утонув в сундуке коротеньким телом, шелестела
в глубокой темени; повздыхав, достала тяжёлую, в кожаном, золотою тесь-
мою высвеченном переплёте книгу с дивными летописными сводами, за ней
— Евангелие
(его батяне самолично дарил важный князь Острогожский из
Киева), потом зелёную, расшитую шёлком рубаху, кубилёк из материи плот-
ной, парчовой, червонные, только слегка стоптанные чирики — тоже тятин
подарок — да поясок с чепраками
3
.
Поясок тот манит взоры, завораживает малых чад — звенит он серебря-
ными и золотыми бляшками, и сначала Ванька, а потом Мишатка хватаются
за дорогой убор и тянут каждый на себя изо всей силы. Бляшки, каменья и