21 / 184
21
ДОН_новый 15/1-2
Говоря по правде, делала я это все, чтобы Сергей Иванович меня по-
хвалил. Уж очень мы все его уважали. Маму я, конечно, тоже уважала, но
она была привычная, своя, она была все равно что я сама, а от человека
чужого, важного, который всем распоряжается, сидя в кабинете за пись-
менным столом, очень бывало приятно услышать похвалу. И к тому же
он подкупил меня бабочками.
На стене его кабинета, между двумя книжными шкапчиками, висел
ящик со стеклянной крышкой. Под стеклом на булавках сидели разноц-
ветные бабочки. Некоторых я до войны видела на даче, как они летали,
махая крылышками, некоторых даже знала по имени — капустница, кра-
пивница, —но по большей части были такие, каких я никогда не видала, в
том числе была одна с фиолетовыми глазками на крыльях и один толстый
жук с рогами. Я спросила Сергея Ивановича:
— Откуда у вас столько много бабочек?
—Я их наловил, — ответил он. —Всю жизнь ловлю и наловил. Я был
меньше тебя, когда начал ловить. А некоторых мне прислали из других
стран. Вот эту белую с зеленым отливом, например, мне прислали из
Южной Америки. Я тому человеку послал нашу капустницу, а он мне эту
красавицу. Ведь красавица, правда?
— Красавица, — повторила я, и мне стало ужасно интересно.
— Будешь пить рыбий жир, — сказал он, — я тебе ее отдам в вечное
владение.
— Он противный, — сказала я.
—Зато она-то какова, —сказал он. —А насчёт того, что он противный,
это опять-таки кажется. Многое нам кажется, а разберешься хорошенько
ничего нет страшного, просто померещилось. Побольше соли на кусочек
хлеба, закусила — и порядок.
И что вы думаете, он мне эту бабочку действительно подарил, она у
меня дома до сих пор цела в коробочке от зубного порошка. И я цела до
сих пор — вы́ходили меня в детдоме. А вы бог знает что про нас с ним
навыдумывали.
Тут открылась дверь — и вошёл Сергей Иванович.
— Что это у вас, товарищи? — спросил ом. — Вечер воспоминаний?
— Да, — сказала Таня, — вспомнила, какая я дохлая к вам в детдом
поступила.
— Да уж, — сказал Сергей Иванович. — Привели девчонку с рас-
шатанной волей, на всё твердит «не могу», всего боится: холодной воды
боится, рыбьего жира боится, арифметики боится, спать на кровати боится,
подайте ей плиту. Гулять она слабенькая, заниматься слабенькая, от всего
дельного отучена. Доктор твердит: осторожно, истощение. Ну, вернули
ей человеческие навыки, укрепили волю, она и потопала дальше по жиз-
ни, и вот видите, какая тут сидит — никак опять новое платье, Танюша?
Молодчина, тебе к лицу.
1972 г.