163 / 184
163
ДОН_новый 15/1-2
духмяный запах испечённого хлеба — мягкого, ноздреватого, замешанного
на кислом молоке…Она отламывала от буханки кусочек мякоти и, не спеша,
жевала, посматривая на полку с хлебом. «И куда ж его теперь девать?» —
тихо вздыхала.
Но хлеб у неё не залёживался, впрочем, как и другие продукты. Под ве-
чер заходили соседи, сидели на веранде до темна, говорили о жизни. И она
никогда не отпускала их с пустыми руками.
— Бери, бери, — говорила мать. — Куда мне столько одной, а у вас-то
семья вон какая! Чай живёте впроголодь…
Иной раз прибегала детвора — целая гурьба чуть ли не со всей улицы.
Разгорячённая, непоседливая. Улыбаясь, она угощала детей и те выскакива-
ли на улицу, кто с сухарём, кто с яблоком. Однако больше всего ей были по
душе нищие, которые одно время проходили по улице и стучались в каждые
ворота в надежде получить хоть кусок хлеба. Она заводила их в кухню,
быстро ставила на стол всё, что было под рукой, и потом, тихо вздыхая, с
грустью смотрела на исхудалые потемневшие лица. Молча слушала их рас-
сказы о том, где они были, что видели, и что пришлось им пережить за годы
войны и разрухи. Иногда она спрашивала: не видел ли кто из них солдата,
идущего домой?
— Я его мать, — говорила она, показывая заготовленную на этот случай
фотографию.
Нищие внимательно смотрели на молодого солдата, переговаривались меж
собой, но каждый раз отрицательно качали головой: нет, мол, не видели…
И только однажды пожилая дородная цыганка, наряженная в разноцветные
юбки, сказала, истово крестясь: «Видела, вот те крест, хозяйка, видела…Шёл
он один по дороге. Куда — не знаю. В сапогах, в пилотке и с вещмешком за
плечами…»
После этого случая она часто ходила в степь, взбиралась на покатый, по-
росший травой курган и долго смотрела в даль, на дорогу. Она прикрывала
глаза ладонью и всё силилась разглядеть одиноко идущего человека или
пылящую по дороге машину, — а вдруг в ней едет сын. Возвращается с
войны домой…
Но сына — единственного сына — не было. И она каждый вечер устало
брела по улицам села, опустив голову. Никого не замечая, ни с кем не раз-
говаривая. Дома она доставала из шкафа солдатские письма и в который
раз просматривала до боли знакомые строчки, где сын писал о своих боях,
наградах и о том, что скоро кончится война, и он вернётся домой. А потом
в конце дописывал: «Жди меня»…
Год за годом летели не заметно, и у соседей, как грибы после летнего
дождя, подрастали один за другим ребятишки, бегали, шумели, весело сме-
ясь, — бередили ей душу. Одно время она присматривала сыну невесту: он
вернётся, а она уже есть, примечена. Осталось только за малым — привести
в дом и жить. Сначала ей приглянулась Дарья, девятнадцатилетняя бойкая
девушка, которая жила на другой улице. Покладистая, работящая, из хорошей