170 / 220
170
Ëþäìèëà Ìàëþêîâà
оценки ему его современников, далёких от восприятия высокого пафоса револю-
ционных событий, тех, кто оказался в изгнании, и кому хвалить его было далеко
не резон?.. М.Цветаева писала о нём: «Первый в мире поэт масс... первый русский
поэт-оратор». А на смерть его отозвалась так: «Всё, всё, всё дело—в чистоте». Взыс-
кательный критик Г. Адамович, который никогда не был близок В.Маяковскому,
уже в 60-е годы из зарубежного далека заметил: «А талант огромный, редкий… На
эстраде бывал неотразим…Но напрасно было бы искать в его книгах того, что люди
ищут и находят у Пушкина или Тютчева, у Лермонтова или Блока».
Так в чём же величие и значимость поэта? Почему и сегодня его поэзия не утра-
тила своей актуальности?
В.Маяковский — великий реформатор, который, пройдя через словесные и фор-
мообразующие трюки футуризма и решительно сбросив их, вышел на путь невидан-
ных поэтических открытий и свершений. Истинный талант всегда прорывается к
вечным эстетическим ценностям, — даже сквозь невообразимый мрак заблуждений
и ошибок.
Конечно, время оставляло свою печать на всём творчестве поэта. Жить во вре-
мени, и обойти его ещё никому не удавалось. В.Маяковский не был исключением.
И потому при всей устремлённости к абсолютным «новациям» сквозь эксперимен-
тальную канву его формалистических поисков, идейно-эстетических установок и
эпатажей порою отчётливо пробиваются модернистские мотивы и образы, отзвуки
их отдалённых интонаций и отсветы реминисценций. Так, поэтическая строка А.
Белого «В небеса запустил ананасом» находит отзвук в раскалённой строке В. Мая-
ковского
«Через секунду/встречу
я/неб самодержца,—/возьму и убью солнце!»
(«Я и
Наполеон»).
Высшая напряжённость образа-взгляда «обжигающего огня» объединяет
поэтическое откровение А. Блока «Ты меня обжигаешь глазами/И скрываешься в
тёмный тупик» с теми стихами пламенного поэта революции, в которых
«у барыш-
ни
глаза громадные, как прожекторы»,
а в исступлённом призыве:
«Люди! Будем
!
На солнце! Прямо! Солнце съежится аж!»
слышатся призывные интонации К.
Бальмонта: «Идите все на зов Звезды!» или «Будем как Солнце!»
В группу футуристов В.Маяковского привела вера в формирование нового искус-
ства и стремление создать школу мастерства грядущего времени. Однако попытки
соединить футуристические установки самоценности поэзии, независимости формы
от содержания с гражданским служением искусства в итоге привели к драматическим
противоречиям. Проблема разрешения художественного новаторства виделась поэту
в ином свете. В статье
«Два Чехова»
(1914) он утверждает, что ценность поэтического
слова должна зависеть от
«степени соответствия»
его действительности, а отбор
— строго определяться заданной темой; в то же время слово обязано следовать
«за
вещью или явлением»
, а не в обратном порядке, как требовали правила футуристов.
Эти сформулированные принципы были положены в основу всего последующего
творчества В. Маяковского, открывая, в отличие от умозрительных конструкций
В. Хлебникова, такие значения слова, которые давали возможность почувствовать
новые явления самой жизни.
Его приход в большую литературу был замечен в самом начале. Он входил в мир
со своими темами, образами, крайне обострённым нервом и тягой к огромности
(«Я
величайший Дон-Кихот!»,
«Профланирую шагом Дон-Жуана и фата», «Сегодня я
— Наполеон! Я полководец и больше
»). Лирическому герою открывалась своя кос-
мическая родословная:
«Солнце! Отец мой!», «Луна — жена моя», «Земля мне лю-
бовница».
Такая глобальность представления трансформировалась в раскалённой
трагедией поэтической душе, вобравшей в себя всю катастрофичность распадающе-