5 / 8
№ 10-12 - 2014 г
Новые имена
донско й
с
^ п и с а т е л ь
В тот день, который разделил жизнь на «до» и «после»,
мела сильная метель. На дорогах ничего не было видно - го-
род окутала сплошная белая пелена. Мама работала учитель-
ницей. В школе шли зимние каникулы, и мама должна была
везти учеников в цирк.
- Ну и погода, - глядя за окно, поёжился папа и сел на ди-
ван. - На дорогах, наверное, ужасные пробки. Может, цирк
перенесёте на другой день?
- Но у нас билеты на сегодняшнее число, - вздохнула мама.
- Так что придётся ехать.
Она оделась, собралась выходить из дома и перед выходом
спросила:
- Валь, тебе шоколадку купить? Какую хочешь?
- Молочную с орешками! - попросила я.
- Хорошо, - улыбнулась мама.
- Лена, подожди! Вы с учениками где встречаетесь? На
остановке? Я тебя подвезу! - Папа встал с дивана. - Там такая
метель, тебя просто заметёт!
- Андрей, не надо, сиди дома! На дорогах ничего не видно!
Сиди, я сама дойду!
- Нет, я тебя подвезу! - настаивал папа.
В итоге мама сдалась. Меня оставили дома. По телевизору
шел мультик «Простоквашино», который я очень любила.
- Ты сиди дома, я быстро, - сказал мне папа.
Перед выходом из дома родители как-то особенно на меня
посмотрели. Так, как не смотрели ещё никогда. Они обняли
меня и сказали:
- Я тебя люблю.
Эта фраза прозвучала в унисон. Они удивлённо и как-то
задумчиво переглянулись.
Мама открыла дверь, ещё раз пристально, словно в тревоге,
посмотрела на меня, и родители ушли.
Через полчаса громко хлопнула дверь в дом.
- Пап? Это ты? - спросила я и направилась в коридор.
Но неожиданно увидела не папу, а тётю Зою - женщину,
у которой мы снимали дом.
- Тётя Зоя? А я думала, это папа вернулся.
Тётя Зоя ничего не ответила. Она словно нерешительно
подошла поближе, крепко обняла меня и зарыдала.
Из-за метели родители попали в сильную аварию. Их не
стало.
Уже не помню, как я оказалась в детском доме - кто меня
туда привёл, как оформили. Этот отрезок времени стерся из
памяти. В дальнейшем психолог сказал, что из-за потрясения
некоторые воспоминания могут стираться. Это защитное
свойство человеческой психики.
У нас не было родственников, кто мог бы оформить надо
мной опеку, поэтому меня распределили в детский дом.
В детдоме всё было по-другому. Я оказалась в новом обще-
стве со своими правилами, которых раньше не знала, и первое
время не могла к ним привыкнуть.
Здесь всё было общим - общая спальня, общая столовая, об-
щая детская. Было много детей и незнакомых женщин, которые
назывались воспитателями и которых я должна была называть
по имени и отчеству. Если раньше я жила в обычном доме
номер десять, то теперь - в детдоме в группе номер два.
Я не могла понять, почему нахожусь здесь, среди чужих
детей, а не у себя дома с родителями? Почему я среди незнако-
мых комнат? Почему я сплю в спальне, где спит много детей?
Почему хожу есть в столовую, где стоит множество столиков?
Почему за мной не приходят папа и мама? Не получалось осо-
знать - что вокруг меня происходит?!
Первое время в детдоме я постоянно плакала.
Во-первых, от досады - задиристая девчонка Алина Конь-
кова сразу же дала мне прозвище Ракета, потому что моя фа-
милия Ракитина, и это прозвище прицепилось ко мне на всю
жизнь. Я не могла взять в толк, зачем называть меня Ракетой,
если моё имя Валя? Но со временем привыкла.
Во-вторых, плакала потому, что сначала мне казалось, что
меня просто перевели в новый детский сад, и каждый день с
надеждой ждала, что наступит вечер, и мама меня заберёт,
но мама не приходила. Со временем мне стало ясно - она не
придёт ни сегодня, ни завтра... Никогда.
В детдоме все дети разные, но у всех есть общая мечта.
Каждый ребёнок мечтает об одном - чтобы открылась дверь,
и в комнату вошли люди, которые его заберут и станут роди-
телями.
Больше всего нас поражало поведение некоторых детей,
которых мы видели за пределами детского дома.
Однажды мы с детдомовскими гуляли на улице и увидели
девочку лет десяти, которая шла со своими папой и мамой.
Девочка вся пылала гневом. Она держала в руках мобильный
телефон и яростно кричала:
- Что вы мне подарили?! Вы же обещали, что купите сен-
сорный, а купили с кнопками! Вы меня обманули! Заберите
его обратно! Он мне не нужен! У всех нормальные родители,
а у меня!..
Родители беспомощно посмотрели друг на друга. Мама
попыталась обнять девочку, но та её грубо оттолкнула:
Вадим Селин
Шанс на ёмбоВь
Отрывок из повести
- Не надо меня обнимать!
Мама сказала:
- Оля, ну прости, на сенсорный у нас не хватило дене г.
- Да лучше бы вообще ничего не покупали, чем это! Вы
вечно всё делаете не так! Да вы просто меня не любите! Если
бы любили, дарили бы нормальные подарки!
Родители виновато, как нашкодившие дети, оправдывались
перед своей десятилетней дочкой. Семья прошла мимо, а мы
ещё долго смотрели им в след.
Эта девочка не понимала, что самый большой подарок в
жизни уже имеет. И этот подарок - её родители. Родители,
которые могут её обнять. Которые хотели её обнять, а она их
оттолкнула. Самое большое счастье - это говорить кому-то
«мама» и «папа». Счастье человека заключается всего лишь
в возможности произнесения этих двух слов, а вовсе не в мод-
ных мобильных телефонах.
Прошёл год с тех пор, как я оказалась в детдоме. Снова
наступила зима. Мне было уже шесть лет.
Весь день мы с ребятами играли в снежки, катались с
горки, смеялись, веселились, глядели на красные щёки друг
друга. Обедали, ужинали, смотрели телевизор. Но за окном
стемнело, и пришла пора ложиться спать. Каждую ночь я
ждала, чтобы скорее наступило утро. Днём в детдоме шумно,
постоянно чем-то занимаешься, а ночью шум стихает, все засы-
пают, и ты остаёшься один на один со своими мыслями. Если
днем ещё хоть как-то можно отвлечься и чем-то себя занять,
то ночью от самой себя никуда не деться.
В детдоме было несколько спален. В моей спальне стояло
пять кроватей. Если можно так выразиться, эта спальня была
одной из самых престижных, - потому что тут были хорошо
заклеены окна и из них не дуло. А во многих других спальнях
были старые окна, и из них дуло так, что слегка покачивались
занавески.
В ту ночь мне не спалось. А остальные ребята уже спали.
Вокруг слышалось многоголосое сопение.
Я обнимала своего Малыша с глазом-пуговицей и смотрела
в одну точку. Притронулась к чёрной пуговице, которую год
назад пришила мама, и заплакала. К этой пуговице прикасалась
мамина рука. Кажется, пуговица всё ещё хранила её т епло.
Год назад я плакала, потому что Рыжик отгрыз глаз Малыша,
а теперь я была благодарна Рыжику, что есть эта пуговица,
которую мама держала в своих рук ах. Я думала о маме,
думала о папе, думала о Рыжике. Я не знала, что с Рыжиком,
где он находится, жив он или н е т . Кто теперь его кормит, кто
гладит? Помнит ли он меня? Помнит ли он, как мы сидели на
подоконнике и смотрели, как папа несёт ёлку?..
Дом, в котором мы жили с родителями, был съёмным.
Наверное, в него уже давно въехала другая семья, и теперь
Рыжик живёт с ними, а меня з абыл.
Медведь Малыш был мне словно родным, ведь он тоже
помнил то время, когда у нас была счастливая семья.
Внезапно я услышала за дверью шаги. Потом голоса вос-
питателей:
- Ого! Целых четыре ящика! Вот спасибо волонтёрам!
Дети завтра поедят!
До самого утра я мучилась в предположениях, что пода-
рили нам волонтёры. Это что-то из еды. Конфеты? А может,
молочный шоколад? Я так его
люблю!
Утром на завтраке раздали
мандарины.
Все принялись с радостью
очищать шкурки. Я вдохнула упо-
ительный цитрусовый аромат,
который разлился по столовой.
Но вместо того, чтобы обрадо-
ваться, я расплакалась. Аромат
фруктов навеял воспоминание, как прошлой зимой Зайчик
приносил мандарины. Мы с родителями ходили в коридор и
находили на стуле эти мандарины. А сейчас я сижу не у себя
дома, а в столовой детского дома.
Почему-то именно в этот момент я особенно чётко осозна-
ла, что больше никогда не увижу родителей, и моя жизнь уже
никогда не будет такой, как прежде.
Кроме игрушечного медведя моё существование скраши-
вало кое-что ещё. В нашей спальне были поклеены фотообои
размером на всю стену. На них были изображены невероятно
красивые горы на фоне синего неба. Одни горы устремлялись
вершинами в белые облака, а другие были поменьше и напоми-
нали маленькие грибочки, выросшие вокруг больших грибов.
Посреди гор расстилалась долина с ярко-зелёной травой, вся
усыпанная белыми и синими полевыми цветами. По долине
протекала извилистая голубая река, которая впадала в овальное
озеро. Создавалась впечатление, что долина - это дно чаши, а
высокие горы - это её стены. Где-то вдалеке в долине можно
было разглядеть крохотную деревушку. Из труб на крышах
домов шли тоненькие струйки дыма.
Горы приводили в восторг и манили к себе. На протяжении
многих лет я смотрела на эти фотообои и мечтала когда-нибудь
увидеть подобную красоту вживую. Чтобы не смешить людей,
когда меня никто не видел, я часто вплотную подходила к стене
и представляла, будто стою не на полу спальни, а на вершине
горы. Расправляла руки, как птица расплавляет крылья, и
парила над долиной.
Горы можно было рассматривать часами - каждый раз я
находила какие-то новые детали, появлялись новые мысли,
и каждый раз восхищалась этой красотой. Наверное, в горах
тихо, свежий воздух, не валяется мусор, как на наших улицах.
Горы - это нетронутые цивилизацией островки природы, ко-
торые сохранились в своём первозданном виде.
В правом нижнем углу мелкими буквами было написано
«Кавказ». Значит, фотографы нашли этот необычный пейзаж
где-то в горах Кавказа.
Горы стали буквально моими собеседниками, я была сча-
стлива, что могу часами на них смотреть. Это отвлекало от
грустных мыслей.
Но однажды директриса детдома Ирина Сергеевна вошла
в спальню, критически оглядела её и сказала:
- Эти фотообои мне уже надоели! Выцвели, тусклые.
Надо сделать ремонт.
- Ну наконец-то! - с облегчением вздохнула воспитатель-
ница Ольга Викторовна. - Мне они тоже надоели. И вообще
всем надоели!
- Не всем, - робко заметила я. - Мне они очень нравятся.
Но на мои слова никто даже не обратил внимания.
Через несколько дней с невероятной болью я смотрела на то,
как рабочие сдирали со стен мои горы. Фотообои отрывались
длинными кривыми лоскутами. Создавалось впечатление, будто
в горах разразилась гроза, и их пронзили белые молнии.
Но это были не молнии, а открывшаяся за обоями белая
стена. Рабочие небрежно бросали на пол обрывки гор, доли-
ны и озера, в которых я мысленно провела всё своё детство,
и топтали их грязными ботинками. На голубом озере отпеча-
тался пыльный след ботинка, но мне казалось, что этот след
остался на мне самой.
Были истоптаны горы, но не мои чувства к ним.
«Может, когда-нибудь я увижу горы вживую.» - мечтала
я, глядя на груду разорванных обоев.
Через несколько дней на стену поклеили современную ро-
гожку и покрыли краской приятного светло-лимонного цвета.
Хоть ремонт и был действительно красивым, но я ещё долго
смотрела на стену и представляла старые фотообои, память
о которых осталась во мне, а также на тех фотографиях, на
которых была запечатлена спальня.
Кстати, насчёт фотографий. У меня был семейный фо-
тоальбом, который отдали мне органы опеки, когда распре-
делили в детдом. Этот альбом старательно вела мама. Она
прилежно собирала наши семейные фотографии и любила их
подписывать. Фотоальбом был для меня просто бесценным.
Я рассматривала снимки, и в эти минуты мне казалось, что
родители по-прежнему живы, что наша семья все ещё суще-
ствует, и нам, как и раньше, очень хорошо - вот мы гуляем
по зоопарку и едим сладкую вату, вот отмечаем папин день
рождения, а вот я ещё совсем маленькая, и родители купают
меня в ванночке: я брызгаю вокруг, папа весь мокрый, а мама
протягивает ему полотенце. Когда я смотрю на эти снимки,
(Окончание
на 6 стр.)