Донской писатель №3

¹3 – 2012 ã.

Ëèòåðàòóðíàÿ ñòðàíèöà

Его буйные очи, вольный чуб и шёлко-

вые чёрные усы впитали в себя и половец-

кую степь, и нравы донских атаманов. И

упорство, изобретательность и ловкость

первых поселенцев старинных Семика-

ракор. Он был рождён в среде мятежной,

горячей и побеждающей. Казак станицы

Семикаракорской, поэт Борис Куликов.

Он и шёл по жизни как победитель. Ста-

вил перед собой самую высокую планку.

Печатал стихи в самых престижных изда-

ниях. Выдвигался на Государственную пре-

мию. Снимался в художественных фильмах

«Емельян Пугачев» и «Мой ласковый и не-

жный зверь». Баллотировался в Верховный

Совет России (недобрал буквально считан-

ные голоса). Очень хотел получить орден

за литературные заслуги, укорял власти:

«… лишь поэт без ордена».

Придумал новый проект для получения

вожделенного ордена: поэт на комбайне.

Колхоз пошёл навстречу, дали Куликову

почти новую «Ниву». Он загодя стал го-

товить машину. Всё проверил, заменил

ремни, подшипники, смазку. Не позволял

себе расслабиться, отказался от спиртного.

Готов был сидеть за штурвалом по двадцать

часов в сутки. И — рекорд, только рекорд!

Он возьмёт свой орден!

Но, увы, увы… Видно крепко хранила

судьба Бориса Куликова для поэзии, для ли-

тературы. По дороге от машинного двора до

пшеничного поля поэт как-то рискованно

вильнул и опрокинул комбайн в глубокий

кювет. Ремонтировать покореженнуюмаши-

ну не было смысла…

В июле 1983 года при моей встрече с

Шолоховым, он поинтересовался, что слыш-

но о Куликове. Я коротко рассказал — о

новых публикациях поэта, о его актерском

дебюте. О днях поэзии в Семикаракорах.

Упомянул и о казусе с комбайном. Шолохов

рассмеялся:

— Казак! Настоящий казак!

Вопрос Шолохова о Куликове не случа-

ен. Великий писатель принял непосредствен-

ное участие в его судьбе. Анатолий Калинин

рассказывал:

—Как-то ранним утром раздался звонок

из Вешенской. — Толя, — слышу голос

Шолохова. — Ты не знаешь молодого сти-

хотворца по фамилии Куликов?

Я запомнил одну публикацию в молодёж-

ной газете и сказал Шолохову об этом.

—Прислал мне большое письмо, целую

тетрадку. Пишет из тюрьмы, попал за драку.

По письму видно, парень талантливый…

Вскоре после этого в Пухляковский

приехал сам Борис Куликов. Молодой, кар-

тинно живописный, радостный, возбужден-

ный: «Папа, меня самШолохов заметил! Вы-

ручил меня!» С тех пор мы подружились, и я

по-возможности всегда поддерживал его.

Куликов любил Калинина, считал его

своим учителем. «Папа» — это от любви,

от восторга.

Калинин своим аскетическим образом

жизни стеснял Куликова. Не пил, не курил,

был домоседом и однолюбом. Незримо

обозначалась дистанция, красная черта, за

которую мудрый старик не пускал не толь-

ко Куликова, но и людей из более близкого

окружения.

Куликов и Закруткина называл «папой»,

но более приземленно, по-простецки.

Закруткин, принимая игру, окрестил его

«подкидышем». Вместе они могли выпить,

горячо поговорить, всласть попеть казачьи

и украинские песни, оба были замечательны-

ми «песельниками». Закруткин по-своему

строго и ревниво следил за «подкидышем»,

мог отчитать и выволочку устроить.

Оба «папы» были беспрекословными

авторитетами для Бориса Куликова. В его

бурной, полной приключений и драматизма

жизни знаменитые земляки служили поэту

нравственной опорой, мерилом совести и

человеческого достоинства. Куликов умел

быть благодарным, он по-сыновьи почитал

своих старших соседей-товарищей.

Борис Куликов не успел в полной мере

реализовать себя как писатель. Тяжелая

болезнь и ранняя смерть остановили полёт

этого талантливого, жизнелюбивого и воль-

ного человека. Но он создал свою неповто-

римую страницу в истории современной ли-

тературы. Его поэзия — это Семикаракоры,

Донщина, родное пепелище, народная разго-

ворная речь, ка-

зачья прямота и

афористичность

мысли. Его про-

за — это народ-

ные характеры,

казаки, экстре-

мальныежизнен-

ные ситуации,

ярко выражен-

ная нравствен-

ность, жаж да

любви и прав-

ды. Все эти каче-

ства характерны

и для самого ав-

тора. Его книги

— житие Кули-

кова, им самим

написанное.

Е м у д а н о

было силь но

чувствовать и

переживать, от-

чаянно любить

и разочаровы-

ваться, заблуж-

даться и каяться. Он не знал середины. Или

—или! При этом, не щадя живота своего. В

его больших карих глазах мерцал антраци-

товый блеск азарта, дерзости.

И он дерзал. В конце семидесятых Кули-

ков проявил себя незаурядным публицис-

том. Его очерки о людях, о проблемах села

печатались в областных и центральных га-

зетах, в журналах и сборниках. В том числе

и в главной газете страны — «Правде». В

«Литературной России» Куликов печатает

немыслимую по тем временам критическую

статью «Кто есть районщик». О стиле ру-

ководства и об ошибках первого секретаря

Семикаракорского райкома КПСС, члена

обкома. Куликов «стрелял» по штабам, по

неприкасаемым, по району, где сам родился

и жил. Где его жизнь зависела от районных

властей. Такого в районе не было никогда!

Статья пошла по рукам, наделала шуму.

Закруткин позвал Куликова и с порога про-

шипел:

— Ты что, очумел?!

— Папа…

— Беги из станицы! Беги на месяц, на

два, на полгода! Ни я, ни Калинин… Даже

Шолохов не поможет!

Туго пришлось Куликову. Он был вычер-

кнут из жизни района, перед ним закрылись

двери всех учреждений, кроме милиции. Не-

сколько раз его задерживали и он ночевал в

кутузке. Друзья из отдела культуры избегали

на людях здороваться с ним.

Долго продолжалась опала. Однажды

утром Борис услышал новость по радио:

«хозяина» сняли за приписки. Куликов рва-

нул к Дону, прыгнул в плоскодонку. Через

несколько минут он кричал под окнами

Закруткина:

— Папа, дай микроскоп!

Закруткин вышел на крыльцо, позевы-

вая.

— Чего орешь?

— Дай микроскоп, говорю!

— Зачем тебе, дураку, микроскоп?

— Где эта гнида, папа? Где член обко-

ма? Дай разглядеть в микроскоп! Где член,

папа? Покажи!

Закруткин принял новость спокойно:

— Давно к этому шло…

И прочитал Куликову нотацию, как вред-

но плевать против ветра. Позвал в беседку.

— Пойдем посидим, обсудим...

Я был в гостях у Бориса в начале вось-

мидесятых в качестве корреспондента газе-

ты «Советская культура», готовил большую

беседу с писателем под популярной рубри-

кой «Взгляд из

провинции». Пе-

ред этим в газете

прошли публика-

ции с Калининым

и Закруткиным.

Борис только

что вселился в

новый двухэтаж-

ный кот т едж ,

подаренный рай-

онными властя-

ми. Это был знак

признания земля-

ками. Поэт был

в расцвете сил, у

него намечались

большие планы.

Работал с пяти

утра и до обеда.

Книжки выходи-

ли одна за другой.

В издательстве

«Правда» отдель-

ной книгой вы-

шла получившая

всесоюзную изве-

стность повесть

«Облава». Ростиздат выпустил однотомник

прозы с предисловием Виталия Закруткина.

В издательствах «Современник» и «Совет-

ская Россия» готовились к изданию книги

стихов.

В самом разгаре шла работа над рома-

ном «Кондратий Булавин». Борис работал

в архивах, читал, делал выписки из редких

книг, исторических хроник. Я впервые уви-

дел у него прижизненнные издания трудов

донских историков В.Д.Сухорукова, Е.П.Са-

вельева, писателя и историка Дона Петра

Краснова, одного из первых поэтов Дона

Е.Кательникова.

Поэт, библиофил и знаток книги Борис

Примеров был одним из близких друзей

Куликова. Он говорил, что в Ростове толь-

ко три-четыре частные библиотеки, по

богатству и уникальности сопоставимые с

библиотекой Куликова.

Борис показал мне свою библиотеку.

Было чему удивиться. Кроме вышепере-

численных раритетов здесь были собраны

русская классика ХVIII – ХХ веков, при-

жизненные издания Некрасова, Полонского,

Блока, Маяковского, Есенина, донские и

кубанские авторы прошлого века. Книги с

автографами Владимира Солоухина, Миха-

ила Дудина, Егора Исаева, Анатолия Пере-

дреева, Николая Рубцова, Юрия Кузнецова,

Анатолия Парпары. Многих он знал лично,

и многие приезжали в Семикаракоры.

Треть обширной библиотеки занимали

мемуары и историческая литература, спра-

вочные издания.

Борис Куликов много читал, много ду-

мал, стремился не отстать, быть с веком

наравне. Говорю об этом потому, что много

слышал от «друзей» поэта только о засто-

льях и кураже, о пьяных похождениях и

приключениях.

Куликов не вписывался, ломал все при-

вычные рамки представления о нём. Он

равно и с жадностью общался с семикара-

корским трактористом и с командующим

Северо-Кавказским военным округом, с

писателем Владимиром Солоухиным и

с начинающим стихотворцем Николаем

Никоновым, с секретарем обкома и с куку-

рузоводом Горожаевой.

Тогда же в своей библиотеке на втором

этаже Борис с горечью говорил о своих то-

варищах-ростовчанах:

— Наши братья-писатели невежествен-

ны, мало читают, мало знают. Посмотри на

рифмы поэтов С. или К. Примитивно, убо-

го. Словарный запас мизерный. Никакого

понятия о культуре стиха! И нет желания

учиться.

Общение с Куликовым не закончилось

в его библиотеке. Поэт пригласил меня в

станицу Новозолотовскую, где была на-

мечена встреча с читателями-земляками,

творческий вечер. Борис надел отутюжен-

ные светлые брюки с плетёным ремнем,

белую нейлоновую рубашку с запонками,

обулся в кожаные мокасины. Взял под

мышку гармонь-двухрядку, сунул в карман

томик стихов. В условленное время подъ-

ехал автоклуб.

Во дворце культуры собрались человек

сто, и ещё подходили женщины с детьми,

школьники, пожилые люди. Подошёл пред-

седатель сельсовета. Из Семикаракор, из

отдела культуры, приехали две молодые жен-

щины. Председатель сельсовета поднялся

на сцену, сделал несколько объявлений о

закупках молока у населения и предоставил

слово Куликову. Борис стремительно вышел

на середину сцены, поставил гармонь на

столик и поднял руку:

— Здравствуйте, мои дорогие!

С этого мгновения я увидел другого

Куликова и уже не мог оторвать глаз. Борис

был статен, порывист, удаль и прямота

светились в глазах. Его голос, жесты заво-

раживали внимание, он по-хозяйски брал

в свои руки зал, незримо подчиняя его сво-

ему обаянию. Он был тамадой, заводилой,

первым парнем…

Кто я такой?

Казак донской,

станицы Семикаракорской!

Он читал, говорил, как говорят в своей

семье, среди своих, близких. И его слушали,

как брата, как сына, как своего представите-

ля в большой культуре. Борис понимал это,

чувствовал поддержку и любовь земляков.

Гордость светилась в его осанке, осознание

силы в легком движении плеч.

Уверенно берёт в руки гармонь, пальцы

бегут по клавишам.

Из-за Дона песню выведу,

По России поведу…

И — стремительный перепляс:

Пели!

Пили

И хмелели

На веселье! В добрый час!

Чтобы каждый гордо понял,

На своей земле живем!

И—овация, рёв восторга. В моей памя-

ти он и остался таким, на сцене, в станич-

ном клубе. Молодым, в белой рубашке, с

гармошкой. Грубоватый бас с хрипотцой:

— Здравствуйте, дорогие мои!

Земляки любили своего поэта. Горди-

лись им.

.…Хоронили Бориса Куликова мороз-

ным и снежным мартовским днем 1993

года. От районного Дворца культуры до

кладбища гроб несли на руках. За гробом

до самой могилы шли сотни людей. Среди

них ростовчане, москвичи. Скорбели все Се-

микаракоры. Это были народные похороны.

Борису было всего пятьдесят четыре года.

Сегодня в центре Семикаракор, рядом

с Дворцом культуры на гранитной колонне

стоит небольшой бюст поэта. Решением

местных властей земляки увековечили па-

мять о своём певце.

Âàñèëèé Âîðîíîâ

ÆÈÒÈÅ ÊÓËÈÊÎÂÀ

Эссе