127 / 186
127
ДОН_новый 15/3-4
Лягур взорвался, как граната. Выпученные, налитые кровью глаза полыхнули
молнией, благородный лик француза обезумел. Бедный Конфетюр громко хлопнул
дверью и пулеметом застрочил по лестнице.
— Дурак! — Громоподобно кричал ему вслед Лягур. — Идиот! Ты давно
говоришь мне одни гадости! Грязный монмартрский сплетник!
— Сам дурак!
Конфетюр громко огрызнулся и, раскрыв рот, смотрел на открытое окно
кабинета своего шефа, крутил пальцем у виска и долго недоуменно пожимал
плечами.
В хуторе трудно сохранить тайну. И хотя друзья ругались исключительно
по-французски, смысл и содержание бурного разговора мгновенно растолковали
по-русски. Все хуторяне теперь знали, что Анна охмурила богатого француза,
начальника стройки, и с живого не слезет, пока не разует-разденет его до нитки.
Все хвалили Анну и одобряли её ум и дальновидность. Приводили в пример
незамужним девкам, рассуждая примерно так:
—Взяли в моду: не могу, говорит, отдаться без любови незнакомому человеку,
даже если незнакомый человек принц. А потом нарожает, дура, с любовью штук
пять и кукует, одиночка, на государственное пособие. Что толку, что Митюк с
мальству в женихах у Анны ходил? В итоге к попам убежал и там батюшку прямо
в церкви зарезал. Со стройки этого жениха турнули, он к чужой жене пристал.
Вот бы хорош муж был у Анны! Она молодец! Отдалась французскому человеку
на стройке и теперь живет в богачестве. А Митюк покатился под откос.
Нет, Митюк не покатился под откос. Напротив, он протрезвел, проголодался
и стал на ноги. Прошло несколько месяцев. С утра Митя выходил из вагончика
и целыми часами бесцельно бродил по мраморной набережной речки своего
детства, речке Серебрянке. Возвращался в вагончик, варил какие-то супы из
пакетов, жадно ел и одетым валялся на кровати, мрачно думал свои бесконечно
длинные думы. До утра в вагончике светились окна, Митя что-то писал в толстой
амбарной книге.
Варвара Менестрель к великой радости Кузьмы Валерьяновича вернулась к
семейному очагу и, кажется, теперь сполна оценила редкие душевные качества
хуторского музыканта. Напоследок она сказала Дмитрию Степановичу Редко-
зубову:
— Прощай, неудачник! Мне было хорошо с тобой пить божественное вино.
Теперь ты трезв и скучен, адью!
9
Два друга и компаньона, Брудастый и Кайло, скромно, как просители сидели
в кабинете управляющего Кретьена Лягура и осторожно прощупывали почву
для сотрудничества. Они ходили вокруг да около, не осмеливаясь приступить к
главному. Понятливый француз разрешил их сомнения. Он знал, что они мошен-
ники, но знал также, что хозяин Сергей Иванович закрыл глаза на их прошлые
дела, отпустил подельников с миром. С какой стати ему, новому управляющему,
бежать впереди паровоза?
— Не нужно много слов, говорите, чем я могу быть полезен для вас?
Француз смотрел на двух жуликов весело и дружелюбно. Брудастый улыб-
нулся одними губами, глаза растаяли.
— Именно, в пользе для всех нас состоит наше с Егором Михеевичем Кайло