116 / 186
116
Василий Воронов «Муниципальные люди»
Летят под вами бугры, лес, степные дороги… Ветер свистит в ушах, сердце
тает холодком, душа уходит в пятки…
Попробуйте!
Хотя бы раз в жизни.
Люди, я люблю вас!»
4
Семён Семёнович Гривенный умер на третий день Пасхи. По народным
поверьям, знак особой милости, награда за праведную жизнь. Апостол Пётр
встретит его с улыбкой, поведет под руку в райские кущи, где обретаются чистые
и почти безгрешные души. Офелия в белых одеждах выйдет навстречу, и они
соединятся, чтобы жить вечно.
Господи помилуй! Отчего люди умирают безобразно, коряво и торопясь? Не
каются при последнем издыхании, не просят прощения у ближних за корысти и
обиды, за измены и камни за пазухой.
Смерть кладёт страшную печать на лик грешников, лежащих во гробе. И
смерть же просветляет лицо человека, исповедовавшегося и принявшего при-
частие. Апостол Пётр раскрывает объятия новопреставленным праведникам и
сурово отворачивается от грешников, вечные муки ждут несчастных, и нет им
спасения.
Дай Бог всем гражданам хутора Гривенного заслужить царства небесного!
5
В хутор вернулась Анна.
По слухам, после разрыва с мужем. Приехала на такси с большим чемоданом
и двумя девочками. Третий, старший брат, вместе с бабушкой встречал сестри-
чек и маму. Четырёхлетний Вовка сделал взрослое лицо, подбоченился и важно
сказал маленьким девочкам:
— Я знаю, как вас обоих звать! Одну — Танька, другую Вика! А я Вовка,
ваш старший сын!
Нина Кузьминична заплакала, запричитала. Сморщенное лицо и седые виски
сильно состарили её. У Анны сжалось сердце.
Дом с некрашеными ставнями осел, стены облупились и потрескались, Двор
зарос травой, калитка висела на верёвочке. Анна кожей почувствовала, что её
ждёт в хуторе. В глазах стояли сухие слёзы. То были слёзы женщины, которую
обстоятельства взяли за горло.
Не торопитесь выразить ей сочувствие и, Боже упаси, проявить жалость. Она
не примет помощи. Посмеётся над собой и над вами, не пустит близко к себе,
не покажет слабости или обиды.
На все вопросы матери, как дальше жить, Анна спокойно отвечала: «Я сама.
Я всё решу сама».
Пришёл ИванМаксимович. Повздыхал, потоптался от неловкости, предложил
немного денег и пособить, если надо…
— Не надо, папа. Я всё решу сама.
Анна была вежлива, замкнута. Недоступна. Часто сидела одна. «Земляные
работы в душе», —определил подобное состояние один московский поэт, близко
знавший Анну.
Молчаливое одиночество Анны затянулось. Нина Кузьминична старалась
не стучать, не скрипеть возле комнаты, где почти безвылазно сидела дочь. Дети