212 / 224
212
Ïÿòü ïèñåì î ëþáâè
Хоть друзья и утверждают, что становится то холоднее, то снова теплеет. Я не
замечаю. Мне почти всё время жарко. Да-да, друзья. Ты правильно прочитала.
У меня есть друзья, нашлись люди, которым удалось меня понять и принять. И,
возможно, даже полюбить. Нет, я не стану рассказывать тебе о Нём, это, пожалуй,
единственное, о чём я не готова с тобой говорить.
Как Варька? Наверное, уже совсем выросла и, конечно, стала красавицей. Ты
рассказываешь ей обо мне? Ведь я всё-таки её сестра. Обидно, что я не знаю её.
Что ты не даёшь нам познакомиться. Мне бы хотелось знать свою сестру.
Я уже давно перестала задавать себе одни и те же вопросы о тебе и твоём
отношении ко мне. Я уже давно перестала желать всё исправить или стать для
тебя уж если не любимым, то хотя бы желанным ребёнком. Я не знаю, простила
ли я тебя, стараюсь об этом не думать. Возможно, если не простила ещё, то ког-
да-нибудь прощу. Но почему-то я всё ещё очень по-детски люблю тебя и ничего
не могу с собой поделать. Возможно, я люблю твой образ, выдуманный в моей
голове. Это неважно, ведь в любом случае это единственное письмо, которое ты
получишь от меня.
Да, теперь я танцую. Танцую как сумасшедшая. Безумная. Умалишенная.
Я не могу петь, но могу слушать. Возможно, когда-нибудь, я стану великой
танцовщицей, и ты увидишь моё лицо на афише. Я буду прекрасна, возможно,
нет, скорее всего, ты не узнаешь меня. Но я уверена, восхитишься красотой той
девушки, что будет смотреть на тебя с плаката. Возможно, ты даже вспомнишь
обо мне, но будет уже поздно.
Как часто мне хотелось сказать: «Мама». Но я называю тебя по имени. Я до
сих пор не знаю кто ты мне — не то сестра, не то тётя. Хотя вот уже несколько
лет как этот вопрос перестал меня интересовать. Я не могла говорить: «Мама».
Но уже давно, я могу это слышать, каждый день.
ПИСЬМО ПЯТОЕ. ПУГОВИЦА
Я знаю, что давно не писал. Я знаю, что во многом виноват. Но я прошу, нет,
умоляю, прости меня за это. Я уже лечу к тебе. Мимо проносятся облака. Я по-
кажу их тебе. И я говорю с тобой сейчас вот так глупо, в письменном виде. А
может тебе и понравится.
Я как всегда ненадолго. Восемнадцать часов пути к тебе и восемнадцать об-
ратно и только девять часов я смогу держать тебя в своих руках.
Пуговица, что ты там делаешь без меня? О чём мечтаешь? В какие небеса
смотришь? Однажды я покажу тебе своё небо, — я, как ребёнок, надеюсь, что
оно тебе понравится. Ты улыбнёшься мне? Подаришь мне одну из самых пре-
красных своих улыбок?
Там, за бором, минус пятьдесят шесть. Трясёт неимоверно. Зона турбулент-
ности больше половины пути. А я глупо улыбаюсь, предвкушая встречу с тобой.
Милый мой человечек.
Я везу тебе твои любимые орехи, надеюсь, твой вкус не поменялся, пока мне
не было рядом. Как давно меня не было рядом. Прости меня.
Всё, что хочется тебе сказать, никак не ложится в ровные строчки. Я не умею
писать писем, и ты, как никто, знаешь об этом. Только ты и знаешь, ведь больше
я никому никогда их не писал.
Моя любимая Пуговица. Я надеюсь, что когда я приеду ты, как обычно, вы-
бежишь меня встречать, я подхвачу тебя на руки и закружу около самой люстры,
а ты мне потом опять будешь писать, как это было здорово, и что дедушка с
бабушкой так не умеют. Я люблю тебя, моя Пуговица.