80 / 184
80
Алексей Береговой «Дорога на Селиндер».»
риваю, потом разворачиваюсь и также медленно иду к точке на карте города,
которая меня уже увлекает.
Недолго брожу по этажам, залитым светом люминесцентных ламп, слоня-
юсь, разглядывая разное барахло, выставленное в витринах, — тяну резину,
сколько могу, а ноги сами стараются идти к заветному киоску. В половине
восьмого вижу единственные в этом городе, как я думаю, излучающие мне
навстречу тепло, глаза.
Только глаза эти сейчас почему-то злые и потому— совсем узкие. Точнее,
первый взгляд этих глаз на меня, появившегося в двери пустого от посетите-
лей магазина, обычный, профессиональный торгашеско-приветливый взгляд
хищника на жертву, но в секунду он превращается в злой и откровенно не-
приветливый.
Я вхожу и останавливаюсь, натолкнувшись на этот взгляд, точно на вы-
ставленный мне навстречу кол, и не знаю, что сказать, потому что в этот
момент все мои затеи и симпатии кажутся мне глупыми, пустыми и безна-
дёжными.
— Что тебе надо? — спрашивает она негромко, но достаточно резко.
— Да так, в общем-то, ничего, — странно заминаюсь я. — Просто хотел
познакомиться…
— Зачем?
Извечный женский вопрос, на который мужчина далеко не всегда может
дать ответ, который она ждёт, —а ждать она может любой из всех возможных
вариантов. Ну что ей ответить? Не жениться же хочу?
— Так просто…
— Да, всё у таких, как ты, просто. Лет пять, наверное, отсидел, а теперь
тебе подавай срочно любую женщину, лишь бы покладистая была: хоть кра-
сотка, хоть страшная, хоть молодая, хоть старая, что с круглыми глазами, что
с узкими, — всё одно…
— Ты это уже говорила, только зря ты это… всех под одну гребенку…
— Знаю я, знаю. Сейчас вот милицию позову, пусть разберутся, чего тебе
от меня надо.
— Дура ты, как с цепи сорвалась... — говорю я и, повернувшись, иду
к выходу, потом неожиданно для себя останавливаюсь, и, глянув на неё,
говорю:
— А ещё Авророй назвали. Эта богиня не могла быть такой злой. Она
несла людям свет и радость…
И выхожу из магазинчика.
— Подожди! — неожиданно кричит она.
Я замираю на месте.
—Чай или кофе хочешь?—уже совершенно другим голосом, спрашивает
она.
Я всегда поражаюсь этим бабским поворотам на все сто восемьдесят граду-
сов. Причём, видимо, это качество присуще всем женщинам и не зависит от их
национальности. Из неё просто прёт необходимость меня облаять, прежде чем
решиться на то, на что решаться она, как бы, и не должна вовсе, но уже реши-
лась, стараясь обмануть даже себя. И сорвавшись, тут же проявить заботу.
— Хочу, — отвечаю я, чувствуя, что у меня на самом деле пересохло
горло.
— Тогда заходи, — говорит она, — присаживайся вот здесь, за столик
с кассовым аппаратом, а я сейчас поставлю чайник, — он закипает в две
минуты.