91 / 186
91
ДОН_новый 15/3-4
Гомон толпы… Чей-то смех, чьи-то слёзы, крики торговцев, неспешный
говор купцов, визги пикси, затеявших драку и повисших на высоте нескольких
футов над землёй. Жизнь большого города.
Купив ребёнку петушка на палочке, девушка остановилась подле огром-
ного фонтана на одной из площадей города. Серебряные струи, неспешно
журча, стекали изо пастей огромных каменных рыб, ставших на хвосты,
бежали из кувшина перевернутого мраморным мальчишкой, будто живым
замершим в испуге.
Интересно, он придёт сегодня или нет? Знает же, что сегодня табор Та-
шены должен приехать…
— Красавица, погадай на руке?
Ташена вздрогнула, вскинула глаза и улыбнулась…Пришёл…Не забыл…
Совсем не изменился за прошедший год. Усталый взгляд серых глаз. Волосы
цвета свежего пепла. Ну и что, что он тролль, а она орчанка? Сердцу не при-
кажешь… И пусть встречаются они так редко, но…
Покосившись на Нела, беззаботно грызущего леденец и болтающего
ногами в прозрачной воде фонтана, девушка медленно повела пальцем по
широкой ладони тролля: тот лишь поёжился от щекотки:
— А ждёт тебя, — начала она, чуть насмешливо косясь на него, — путь-
дорога до дома казённого со ступенями высокими…
И она, и он понимали, что всё предсказание — шутка, не больше… Но…
Таков ритуал встречи! Так впервые узнали друг друга, так познакомились,
а, значит, и продолжать так стоит…
—…И звёзды тебе, яхонтовый, озарят путь-дорогу, и солнце улыбнётся,
глядя на тебя…
— Таше, я завтра женюсь.
Тонкий палец замер на линии жизни, ноготь царапнул кожу.
А чего ждала? На что надеялась?! Думала, он откажется от своей судьбы
ради тебя?! Фортуна изменчива: плеснёт цветастой юбкой, да звякнет мони-
стами, и всё! Поминай как звали!
Плеснули языки пламени. Детский крик. И тролль с короной в пепельных
волосах падает под ударами мечей. Распорот рукав, рассечена бровь, по груди
расползлось пятно крови… А он вновь и вновь пытается встать, чтобы за-
щитить ту, что вжалась в стену за его спиной…
Видение ушло, развеявшись туманным маревом. Исчезло как ночной
кошмар, оставив лишь после себя лишь горькое послевкусие слёз да острые
иглы боли в висках.
— Я женюсь, Таше, — повторил он, словно решив, что она не услышала.
Нельзя сейчас ничего говорить. Каждое слово, даже если сказать правду,
будет расценено как мелкая ложь брошенной женщины. Нельзя говорить
ничего…
Нужно лишь вскинуть взгляд и выдавить улыбку: