119 / 184
119
ДОН_новый 15/1-2
Ранним утром он, как обычно, вышел во двор поглядеть на погоду, на облака.
На плече у него сидела белая голубка с золотым ободком вокруг глаз и розовым
клювиком. Хозяин поднялся по высокой лестнице на смотровую площадку с до-
миком для голубей. С высоты птичьего полёта хорошо был виден хутор, речка
Серебрянка в густых камышах и старый дубовый лес за лысыми песчаными
буграми.
Он сел на скамеечку и молча смотрел на розовый диск солнца за грядиной
леса. Это была его родина. Здесь прошла жизнь с родителями, с дедушками,
бабушками, со всеми родичами и жителями хутора Гривенного на окраине
Загряжска. Один за другим ушли все родичи. Недавно умерла жена, и Сеня
Гривенный остался бобылём в этом глухом краю. Два пристрастия оставались
у него, книги и голуби.
На другой день после смерти жены на плечо ему села белая голубка с розо-
вым клювиком. По её воркующему дыханию, по упругим шажкам беспокойных
красных лапок хозяин явственно ощутил: это она, это жена явилась к нему в виде
голубки. Он кормил её с ладони. Голубка пила воду из его губ. Если задрёмывал
— она мелко семенила по комнате и безумолку нежно ворковала.
Одинокому человеку хотелось поделиться тайной. Но кому он мог расска-
зать? Соседу Антипу, инвалиду фронтовику, глухому после контузии? Соседке
учительнице, содержавшей большое стадо коз и ночами проверявшей тетради,
а по утрам, спотыкаясь, бежавшей в школу? Соседу самогонщику, что приторго-
вывал горилкой и сам кушал её с аппетитом. А по вечерам наяривал на гармони,
распевая матерные частушки?
Он мог бы, конечно, сходить к старому другу, Кузьме Валерьяновичу, само-
му культурному человеку в хуторе. Кузьма Валерьянович в молодости учился
на конферансье и одно время работал в Загряжске артистом. Карьера кончилась
почти трагически. Кузьма, студент, приторговывал джинсами. Невеста из-за
ревности написала донос в партию. Кузьму исключили из комсомола и выгнали
из училища. С тех пор уже лет сорок Кузьма Валерьянович живет в хуторе Гри-
венном. Он, конечно, хороший человек, но Семён не решился и ему рассказать
о своей тайне...
Хозяин открыл окно в домике, тоненько свистнул и хлопнул в ладоши. Голуби
один за другим взлетали над голубятней и по спирали вертикально взмывали
вверх, в вышину. Снял с плеча голубку, поцеловал, мягко подбросил вверх. Птица
растаяла в голубизне.
Занятие это не просто нравилось маленькому человеку, он совершал каждод-
невный ритуал, ведомый ему одному.
Голубиная стая рассыпалась вверху, зависала; и, строго по одному, турма-
ны выходили на вираж. Ныряли вниз, кувыркаясь через голову, через крыло.
Скользили по спирали с вытянутыми в полукруг крыльями. Белая стая купалась,
чертила в звенящем воздухе фигуры высшего пилотажа. Это было торжество,
ликование, голубиная песня. Недоступное никому наслаждение.
Повелитель закрывал глаза и млел, чувствуя кожей неведомые человеку
страсти. В эти минуты маленький Сеня, кажется, сам превращался в турмана,
растворившегося в свистящих потоках ветра. Вместе со всеми кувыркался, падал
в спираль и снова взмывал к солнцу…
После торжественного парада он дожидался, пока голуби возвращались в
домик. Последней прилетала голубка и привычно усаживалась на плечо. Сеня